Диана Шарапова - Взрослая сказка о 90-х в двух вариантах

Он писал ей поэмы, сочинял стихи, читал чужие, но как последний дурак, только во сне. А в яви ему и писать-то не нравилось. Почерк был бисерный и грамота только со словарём. Кошмар, увиденный накануне, пустой, вызванный переживаниями, без сомнения. Но он мешал сидеть спокойно на одном месте и лишал вообще покоя. Хотя он и не шёл никуда. И не заходил к ней. Но она сама явилась.

– Ты не заболел? – В её голосе он услышал раскаянье.

– Нет, не понимаю я этого! – Папа выключил телевизор и лёг на кровать. – Какие же они демократические, если вот мы с тобой, нормальные, работающие граждане, не можем стать даже кандидатами?

– Остроумничаешь? Ну и глупо! – В ответ сказала жена.

– Хотя, впрочем, это же пока не президентские выборы. – Продолжил папа думать вслух.

– Хорошо прошли выборы в Ленинграде, за один голос давали двадцать пять рублей! – Процитировала новости Мама.

– Папа, а президент это самый главный в республике, да? – Прозвучал звонкий голос из детской кровати.

– Что, Катенька? Спи, правильно говоришь, правильно. – В остром политическом диалоге наступила пауза. Она намекала на часто слышимую девочкой фразу: «Дай ребёнку поспать». Тихим шёпотом они продолжили.

– А на работе говорили, что главарь у оппозиции в тюрьме сидит. Катя, спи – завтра в школу! Они ведь что пропагандируют: нужна победа демократического выбора. Так что сын Тани из 15-той квартиры скоро загремит в армию.

– Ну, это скажем, верно. – Согласился Папа.

– А будущего президента. Хм-хм! Ка-атя! Кандидатов пока скрывают вплоть до искоренения устаревшего духа монархизма.

– Мам, ты щас сказала что? Мазохизма?

– Катенька, милая, спи! Полпервого уже, слышишь, нет.

– Дочка, одобряю. Люди должны первым делом научиться уважать себя.

– Прекрати учить её глупостям.

– Папа не дурак, он – интеллигентный.

Мама сказала утром очень строгим голосом: Катя, после школы – немедленно домой. Никаких кружков, никаких внеклассных и факультативов – сразу домой. На улице много алкоголиков и всяких таких. Папе она тоже приказала: «Не подходи к митингующим, пусть сами разбираются. Подошёл – так в драки не ввязывайся. Увидишь на лестнице милиционера Орлова – поздоровайся, сосед всё-таки». Папа обещал слушаться.

Девочка с косичками пришла из школы со словами:

– Мама, я всё равно буду самая главная.

– Императрицей? В бархате и парче на всём готовом, служанки нужны? Найди-ка своего будущего муженька, где он теперь скитается. – Съехидничала в ответ та.

– Я буду женой разведчика, дипломата или консула, или советника по важным вопросам или банкира. Мне объяснили в школе, монархия не подлежит восстановлению.

– Хорошо, доченька, только расти большая.

– Да, – Покашлял ради достоверности. – Небольшая ангина. – Сколько она ни врала и не сочиняла, но отличать ложь от правды не разучилась.

– Пошли, вставай, у Нинки вечеринка! – С того момента кто-то крутанул шар земной с невиданным усилием. Сотворив под ногами огромную карусель. Опубликованная, изданная, вышедшая под град людской зависти любовь распустилась как домашний цветок. Вопреки крушению семьи, дали развод друг другу её родители.

Блеск глаз, широкая улыбка с острыми краями, «прикиды» и «фенечки», белые туфли вот на такой платформе. Нелепый внешний вид вызывал у него восторг. По улицам они стали ходить в обнимку. Смеялись до того, что были рези и колики в животе. В телевизоре показывали фильмы, где пары оставались на чашечку кофе вдвоём. А этого они ещё не пробовали. Она разговаривала с ним особым тоном, срываясь на фальцет. Головные боли и ссоры прекратились.

– Милиция, атас, ребята.

– Да нужен ты кому, Варфоломей Васильич. – Похлопали его по спине люди Ачтояахренелчтолишвили.

– Тихо, ребята, в таком возрасте человек тюрьмы не выдержит. – Бывший первый джентльмен дрожал при мысли о том, как он и эта гоп-компания сядут в чёрный автомобиль BMW и покатят за город. И там будут перестреливаться с конкурентами чёрного рынка. Блестящая как концертный рояль и хищная как акула, машина двигалась сзади на малой скорости. Несмотря на внешний вид, она была сопровождающим человека лоцманом.

Предводитель отряда держался поодаль от всех. Плечи его опустились, а ноги шагали широко. Сигарету он вынимал из пачки в нагрудном кармане внутри пальто, сам чиркал зажигалкой, и делал это как-то в своей манере.

ПАРАЛЛЕЛЬ

Обедневший Король, он не станет богатым лакеем.

(Передача по телевизору «Музыка, музыка…»)

Впрочем, на дефицит средств он в данный момент не жаловался и свечей в церкви ставил больше за помин души. Нагнувшись к спущенному стеклу шофёра, он пустил дымок в сторону солнца. Тихо, с расстановкой дал указание: «В три как договаривались. Деньги – будут». Автомобиль резко сорвался с места.

– Куда пойдём, мужики? – Спросил он, вручая неполную пачку одному из членов отряда.

– Налево. – Ответил один с жидкой желтоватой бородкой.

– Налево, куда все сточные воды стекаются. Пусть мазурики сворачивают. – Зло сплюнул Ачтояахренелчтолишвили.

– Вперёд! – Предложил молодой парень чуть старше двадцати лет. На его лице выделялись крупные подвижные губы.

– Впереди ждёт смерть. Все там будем.

– Что, опять в заведение, в гостях у Тамары? – Обладатель бороды скривился, как будто его угнетал моральный дух коллектива.

– Ха-ха-ха! – Главарь радовался один. Он указывал пальцем на дорожный указатель с единственным направлением.

– Как всегда по пятницам. – Сделал заказ от имени всех Ачтояахренелчтолишвили, продолжая смеяться сквозь деланный кашель.

Варфоломей Васильевич старался не смотреть по сторонам, хотел надвинуть кепку глубже, но дрожали пальцы. Он ел, ел, ел, запивал соком, отодвигал одну тарелку, пододвигал новую, и снова неудержимо поглощал пищу.

– Да, нет. Лично? Нет. Проект, да поплавай ты со своим проектом в бассейне Саддама. Лично? Да полетай ты с ним в открытом космосе. Ага, всё, разговор окончен.

– Что это за блюдо? Периодически справлялся Бывший первый джентльмен у двоих соседей по столику. У подошедшего официанта он взял ещё с подноса мороженое.

– С орехами. – Пролепетал он.

– Ну, что? – Тоном опытного конферансье спросил Ачтояахренелчтолишвили. Ответа не предполагалось. Потом сел ближе к сцене с танцовщицами, обняв спинку стула. Его глаза пристально следили за одной из них. Через некоторое время он оглянулся на новичка. Перед ним стояло ещё на полтора часа страха и еды. Поэтому он спокойно вышел в вестибюль, и оттуда в служебный вход.

– Пошли, мой хороший. – Ласково сказал Ачтояахренелчтолишвили, когда тот вычистил последнюю мисочку. – Пойдём, одни мы с тобой остались. – Промесив снежную кашу две остановки, они в обнимку вернулись на квартиру с коврами.