Диана Шарапова - Взрослая сказка о 90-х в двух вариантах

Вернувшийся южанин, фамилия которого была Ачтояахренелчтолишвили, проорал:

– Так! – На лице Маяковски остался пыльный отпечаток.

– Я его задержал при попытке к бегству, господин.

– Молодец, Бакс, вольно. – Иронично ответил он. Прошествовал к креслу в темноте. Сидя выключил телевизор, стереосистему, компьютер. Встал, врубил выключатель. Приказным тоном произнёс.

– Встать, пожалуйста, хрен придорожный. – Варфоломей с хитрецой открыл левый глаз, но не шевельнул больше никаким членом. – Ну что захмелел, скотина, за мой счёт, так?

– Я заплачу.

– Не надо. – Ачтояахренелчтолишвили обернулся, продолжая говорить в лицо Бакса. – У меня их хватает. Кадров квалифицированных мало. Культовых. Отработай, и найдём тему для разговора. – Васильич хлопнул по набитым карманам.

– Почему? Здесь валюта.

– А я патриот, по-ял? Иначе мыслить будешь тут, а жрать и греться в мечтах, так что выбирай.

– Тогда я согласен на переговоры.

– Вот и сиди. – Хозяин нажал кнопку проигрывателя компакт-дисков с записью Шопена. Потом он полил камин каплями из бутылок со столика и поджёг в нём наугад вытащенный с полки том собрания сочинений великого зарубежного графомана всех времён и народов В. И. Ленина. И ушёл, широко шагая в соседнюю комнату.

Крепился бывший король несколько дней. Подбородком он ложился на дверную цепочку и провожал глазами выходившую группу. Каждый из них что-то откусывал на ходу. Дверь защёлкивалась на замок.

– Я бы сейчас министра иностранных дел после пресс-конференции съел бы с перцем и кетчупом.

– Я бы тебя гвоздём в макушку угостил, если бы не приказ.

– Холоп!

– Не обзывайся. А то по шее получишь.

– Сил нет, а то задушил бы этими руками.

– То-то и оно.

На седьмой день, ни мало не похудевший (но оголодавший) гражданин Беспартийный вышел на дело, тщательно загримированный.

Продолжение кошмарного сна. Яркое пятно на воображаемом экране, состоящее из красных взрывов в обрамлении чёрных дымов. Крики и визг, очень похожие на те, что за окном. Кулуары жирных ёмких представителей нищего населения уступают этому зрелищу.

Война предоставляет уникальную возможность дорого продать своё тело. Странная выходит сделка. Ты ломаешь конечности, шею и пробиваешь голову кого-либо, объявленного врагом страны. И тебе тоже. Нового комплекта костей и мышц и мозгов не выдадут. Морально ты вроде бы обогащаешься приобщением к величию державы, отправляясь воевать за него на чужую землю. То есть ни за что, из страха перед властью и преклонения перед древним культом бога войны.

Кто это так любит рядиться в тогу исповедника, доспехи рыцаря чести, юбки домохозяек, свитер «рядового человека», резиновые сапоги колхозника перед публикой? Правильно, как бы они могли говорить прямо и от себя. «Я, человек, окончивший финансово-менеджерские курсы, занимавший такие-то руководящие посты, по протекции такого-то, представитель блока такой-то партии». В качестве дополнительной информации поимённый список его избирателей. Нет, заседания и без того нудные. Лучше пусть председатель Думы оглашает это всё, пока он идёт до микрофона полчаса.

Вы спросите, каким образом перед заседанием собрать информацию. А толпа личных помощников, а компьютеры, а личный увесистый опыт. Без такого многолетнего стажа в моей республике нельзя претендовать на командную должность.

Время – река, несёт с собой не только хорошее. Всем известно, как за десятки лет в чердаках и дачах, в куче сваленного хлама заводится моль.

Маленький, переносной, но очень хорошо показывающий телевизор занял весь досуг Колинза, и Николаич очень ему завидовал. Седьмой день, половину срока отбывания, узник решил отпраздновать. Заказал принести (и пронесли) бутылку шампанского и закуску, какая будет. В подарок старику ошейник для кота начальника. Повеселились. Вечером дневальный занёс дополнительное одеяло. «Видимо, кто из новоприехавших уголовников отправился в ад» – подумал Колинз, не предполагая благодарности в сердце тюремщика.

Ночью снился универмаг. Отдел шапок и шляп. Знакомые министры и премьеры отталкивали друг друга и мерили разные фасоны головных уборов на его голову. Особенно весело было, когда от чрезмерных стараний пиджачных помощников шея выкрутилась вон, как будто была сделана из пластилина.

Он проснулся взбудораженным и сильно лохматым. Долго умывался и чистил зубы. После чего сел на кровать, пульнул подушку в стену напротив, свернул одеяло в тугой рулет, а из простыни смастерил огромного зайца. Топчан придвинул поближе к печке-буржуйке, устроившись с максимальным комфортом, начал водить ручкой по листам бумаги. Но всё прервалось бренчанием двери. Камеру заполнила собой компания из девяти человек.

– Мы правозащитная организация, и мы считаем, что вас, гражданин Канибута, держат здесь без оснований. И напрасно вас держат в новом корпусе с уголовным уклоном, это противозаконно. – Полная женщина, состояние волос которой, сильно напоминало голову узника, говорила громко и уверенно. Смущаясь своего вида, гражданин оделся и успел взять в руку расчёску.

– Не беспокойтесь. – Остановила его порыв юная подкрашенная умело девушка с причёской каре. Рука его дрогнула и даже провести по волосам не смогла.

– Да, – Согласилась первая, обращаясь к девушке. А потом повторила её слова в его лицо. – Не беспокойтесь

– Прошу садится. – Втроём они поместились на рулете с воздушной прослойкой из одеяла. Остались стоять семеро мило улыбавшихся незнакомых ребят. Один из них выделялся прыщавым лицом, а худенькая безвкусно накрашенная барышня подмигиванием.

– В чём вас обвиняют? – Вежливая девушка навострила хорошенькую ручку. Долго они беседовали, со стенографией и репортажной съемкой. После их ухода бородатый мальчик попросил у стражника таблетку от головной боли.

На девятый день, особо не напрягая воображение, Колинз все свои угольные припасы потратил на изображение своего идеала женской красоты в прозрачной чёрной накидке в полный рост.