Артур Кангин - ЗАПИСКИ PLAYBOЯ

А нас волны страсти катали по настилу палубы.

Так, совсем обезумев в любовном чаду, мы докатились до царь-рыбы.

Причем я докатился первым.

– Осторожно! – вскрикнула Мэри.

Ан было поздно.

Меч-рыба коварно изловчилась и цепко схватила меня зубами за щиколотку.

Глаза водного животного мерцали лютой ненавистью.

Можно подумать, со мной у этой бестии были какие-то особые счеты.

– Караул! – не своим голосом заорал я.

Мэри изо всех сил потянула челюсти меч-рыбы, они не подавались.

– Может, помрет и отпустит? – прохрипел я.

– На суше она живет трое суток.

– Какой ужас!

– Я растолкаю папу. Терпи, Юра, терпи!

Джон появился нескоро.

Предо мной уже в предсмертном хороводе проходили видения моей насыщенной жизни.

Вот я под гору качусь на финских санках.

Кто-то колючим снежком залепил мне в ухо.

Вот я с очередной женой стою в загсе и торжественно клянусь хранить верность.

О, зачем я приехал на эту треклятую Кубу?!

Благо я еще бы был последователем революционных идей Че Гевары.

Так ведь нет же!

И царь-рыбе я предпочитаю тривиальную барабульку.

Пусть она маленькая.

Пусть!

Зато не кусается.

И у нее нет меча!

Джон, покачиваясь, пришел с бутылкой «Белая лошадь».

Я застонал в предсмертной истоме.

– Так ты, дура, всех моих клиентов отвадишь! – Джон ловко вставил бутылку в пасть рыбине и единым рывком разжал челюсти.

Я откатился к леерам.

Спасен!

– Ну, – подмигнул мне Джон, – занимались любовью с моей дочкой?

– Что вы?! Я и не думал!

Мэри на меня зыркнула.

– Ладно уж, – отпил виски Джон, – не заливайте! Рыба всегда кусает клиентов, когда они занимаются любовью с Мэри.

– Гость обо мне такое подумает! – подобрала губы мулатка.

– Что он о тебе может подумать? Ты царь-девка! Цены тебе нет. Ты даже дороже снасти на меч-рыбу. А за снасть я отвалил целых пятьсот баксов!

– Я заплачу, – растирая щиколотку, сказал я. – Пятьсот свободных долларов у меня завалялись.

– Семьсот, сэр!

– Вы в своем уме? Шестьсот.

– Шестьсот пятьдесят.

– По рукам. Шестьсот тридцать пять.

Мы крепко пожали руки.

Я поразился, хоть Джон и отпетый забулдыга, пожатие у него по-кубински крепкое, упаси Господь, попасться под его чугунный кулак.

– Если вы хотите за отдельную плату продолжить, – деликатно предложил Джон, – я пойду покемарю.

Я покосился на царь-рыбу.

Пощупал карман.

– Огромное спасибо. С вами нам веселее.

– А я бы не отказалась еще порезвиться, – черной пантерой потянулась Мэри. – Ты, Юрий, почти как кубинец.

Дома над кроватью я повесил замечательный фотоснимок в рамке из бука.

Все наша банда.

Я держу за хвост, подвешенную на стальном тросе, усмиренную царь-рыбу. На заднем плане родственники Гонсалес, отец и дочь.

Портит фотографию лишь пластырь на моей щиколотке. Хотя именно этот пластырь, прикрывающий следы рыбьих зубов, придает документу подлинную достоверность.

Словом, я был бесконечно рад, оказавшись дома.

Законный отпуск вулканолога решил провести в родных пенатах.

1.

Теплоход «Саратов» мерно рассекал бирюзовые волны по пути из Новороссийска в Ялту.

Я же стоял у борта и, испытывая легкое головокружение от качки, бросал в море смоченные в «Каберне» куски калача.

Чайки неистово орали, отчаянно дрались, склевывая нечаянное угощение.

«Вот так же и люди, – размышлял я, – горланят, сражаются в поисках насущного калача».

Чуть правее от меня, к борту подошла высокая, ногастая девушка. Бейсболка задом наперёд, майка с номером «777» обтягивает тугую аппетитную грудь, носик чуть вздёрнут и слегка шелушится от загара.

– Дайте мне немного калача, – попросила незнакомка.

Сердце мое учащенно забилось, почему-то зачесалась левая ладонь.

– На камбузе уже готов завтрак, – срываясь в хрип, произнес я. – На всех хватит.

– Какой смешной! – гортанно рассмеялась недавняя просительница. – Я вовсе не голодна. Просто я тоже хочу покормить чаек.

Я осторожно отломил треть калача.

Пальцы мои подпрыгивали от странного предчувствия.

Барышня ловко метнула в чаек дрожжевым продуктом.

Птицы дико заорали.

– Иногда я представляю себя вот такой же белокрылой чайкой, – усмехнулась моя собеседница. – Всё куда-то лечу. Кричу. А куда? Зачем? Суета все и тлен…

– Юрий Козлов, – щелкнул я каблуками босоножек. – Декан казанского университета Спящих и Просыпающихся Вулканов.

– Нет, вы и, правда, чудной, – пассажирка первого класса чуть сморщила пухлые губки. – Разве я вас спрашивала? Ну, так и быть. Анна Лаппо. Мечтательница и профессиональная путешественница.

– Пойдемте ко мне, – пересохшим ртом произнес я.

– А вот это еще рановато! – Анечка засмеялась. – Вы поухаживайте сначала. Пофлиртуйте. Что же вы сразу в галоп?!

2.

Теплоход «Саратов» благополучно доплыл до Ялты, залил баки горючим, заправил склад камбуза говяжьими и бараньими тушами и, тяжко загудев, отправился в Одессу.

День проходил за днем, а последняя близость между мной и вышеупомянутой девицей пока, увы, не наступила.

Мог ли я, спрашивается, сойти с трассы?

– Вы мне нравитесь, – кошечкой вытягивалась в бамбуковом шезлонге пока еще моя Аннет. – Вы – вулканолог. Научный педант. Наверное, подвижник и фанатик идеи. Но, знаете, лучше бы вы были негром с тугими ягодицами. Или инопланетянином с третьим глазом. А так, что получается, мужчина и женщина из России. Неизбежный «ля мур». Пароходная койка. Какая банальность и шняга! Как все предсказуемо.

– Хочешь, я овладею тобой у теплоходной трубы?! – хрипел я, мои очки в золотой оправе от возбуждения (моего возбуждения, а не очков!) запотели.

– Я не так распутна, как вы, Юра, думаете, – погрустнел ангелок. – Сначала влюбите в себя по-настоящему. Заставьте меня безумствовать. Срывать с себя прекрасные одежды, как лепестки ландыша.

– Я схожу, принесу еще водки?

– Вы же знаете, я не пью. А вам предостаточно. Вас же вчера целую ночь рвало за борт. Боцман был недоволен. Да и матросы плюются.

– Это физиология! Лучше поглядите какая полная луна. Пищат цикады!

– Ну, какие цикады в море, дурашка?! Да и луна еще не взошла! – приветливо расхохоталась Анна. – Все-таки, вы милый. Ваш страсть коротит ваш мозг. Мозг матерого ученого и зрелого мужчины.

Чувствуя мучительную боль чуть ниже живота, я цепко схватился за дубовые поручни лееров и, почти не мигая, принялся смотреть на перекаты зеленой воды.

За бортом, мускулисто размахивая крыльями, летели пресловутые чайки, жадно склевывая пароходные помои.

На какое-то мгновение я почувствовал себя такой же одинокой, голодной птицей.