Елена Чиркова - Кого мы ищем в «Фейсбуке»?

Из зала выпорхнула красавица. Под ручку со счастливым дарителем роз. Потом, сексуально приподняв подол сверкающего платья, элегантно уселась в салон дорогого автомобиля, услужливо предложенного ей спутником.

Автомобиль взвизгнул шинами и умчал страстную парочку в страну любви.

***

Ольга махнула рукой машине «с шашечками».

Такси остановилось.

Ольга села в машину не сексуально и не элегантно.

Потому что из страны любви Феликс ее с позором прогнал.

Без посоха. Без узелка.

Зато живую.

Вожделенный апельсин

Рассказ

***

Утром сходила в магазин.

День сегодня воскресный, и супермаркет, наподобие российской «Пятерочки» (живу я на острове Кипр), в ранний час не изобиловал большим наплывом покупателей.

Киприоты нерасторопны, и захлопочут разве что к вечеру, чтобы прикупить баранины да баклажанов, дабы развести огонь в мангалах ближе к ужину, когда чернильная темнота густо зальет все около островное пространство.

***

Но в 9 утра магазин был почти пуст.

Продавщицы за кассами от нечего делать, пили кофе из бумажных стаканчиков и делились своими девичьими новостями, громко что-то треща по-турецки, хохоча и жестикулируя.

Прихватив на входе корзинку, я, шагнула вперед, в мир всяких вкусняшек.

***

Фруктово-овощной отдел манил многоцветием.

Наложив пакет помидоров, я принялась по одной выуживать из деревянного ящика ягоды клубники.

Но корзинка с помидорами, перекинутая через локоть, больно давила руку, и мне быстро наскучило возиться с ягодами.

Раздраженная неудобством, и сожалеющая о том, что не взяла на входе каталку, я отправилась взвешивать покупки, уже не глядя на прочее плодово – овощное изобилие.

***

Вдруг резкий «взрыв» апельсинового запаха заставил меня остановиться.

Аромат был такой бодрый и соблазнительный, что я инстинктивно начала шарить глазами по сторонам, ища на фруктовом развале залежи оранжевых цитрусов.

Однако, пока я это делала, мой рациональный мозг, совершенно не настроенный на соблазнение разными чувственными эффектами, завел свою нравоучительную «пластинку»: «Зачем тебе апельсины? У тебя есть клубника. Корзинка и так тяжелая… Давай-ка на кассу и домой».

***

Повинуясь разуму, я пошла взвешивать помидоры с клубникой.

У весов стоял парень и чистил апельсин.

«Так вот источник аромата»! – Поняла я.

Парень – киприот, в обязанности которого входило взвешивание фруктов-овощей, совсем молодой, даже юный, видимо, заскучав в отсутствие покупателей, решил полакомиться плодом.

Он почистил апельсин так, что тот оставался голым, с бархатно-белым «подшерстком», сквозь который святилась желтая сочная плоть, а на донышке кожура оставалась целой.

Апельсин как будто стоял в оранжевом блюдечке. Наподобие яйца в пашотнице.

***

Я подошла к парню, протянула ему пакеты.

Он посмотрел на меня как-то очень пристально. И хотя густые черные брови придавали его юному лицу некоторую суровость, глаза киприота, спокойные и внимательные, выдавали в нем человека доброго и бесхитростного.

«Возьми. – По-турецки сказал мне парень и протянул апельсин. – Кушай на здоровье.

***

Я аккуратно, словно драгоценность, приняла апельсиновый дар.

Выйдя из магазина, я с вожделением вонзилась зубами в сочную плоть.

По моим рукам тек липкий пахучий сок, и мне в тот момент показалось, что ничего вкуснее этого апельсина я до сих пор не ела.

Кинг-Конг жив!

Рассказ

История для тех, кто помнит видео – салоны

***

Вера Гогуа заканчивала десятый.

Хочешь, не хочешь – подумаешь о будущем.

Но Вере особо думать не приходилось.

За Веру думали родители.

***

Верочка – 17 – и летняя, блестяще воспитанная и умная девочка из семьи грузинского профессора с кафедры общей физики Тамаза Гогуа, была похожа на картинку из советского учебника про братство народных республик.

Веру смело можно было отправлять демонстрировать красоту, ум и достоинство Советской Грузии: девушка удивляла огромными глазами цвета черной смородины, тяжелыми смоляными косами до пояса, тонким изящным станом, и, разумеется, интеллектом.

***

Мать Веры, Нателла Гогуа, была домохозяйкой.

В советские времена домохозяйство считалось тунеядством.

Но Тамаз был непреклонен в своем убеждении: женщина должна хранить огонь домашнего очага, заботиться о семье и чтить традиции предков.

Из уважения к профессорским заслугам, бдительная общественность на самодурство Тамаза закрывала глаза.

***

В Веру Гогуа влюбился хулиган. Пэтэушник Олег Волков. Попросту Волк.

Волк обожал кому-нибудь «нахлобучить пофиг за что»; любил «отмочить» на дискотеке нижний брейк, модные штаны свои, голубые «бананы» в клетку любил; и четвертый день любил Веру.

– Да… чувачок, я так-о-ое вытворил… Сам офигел, – посасывая из бутылки «Жигулевское» за углом шиномонтажки, откровенничал с будущим коллегой по слесарному делу, взволнованный Волк. – Ну да ладно. То ли еще будет!

***

Продолжение у истории, действительно, было.

А начиналась она так.

– Нателла, и доченька моя, Вера. Девочки мои дорогие. Я люблю вас. – Эту речь, словно слова молитвы, Тамаз произносил ежедневно за ужином. Что бы ни случилось. Всегда. Сказал их и сегодня. – А теперь новости. Завтра я веду вас в кино! Американцы фильм сняли. Сегодня товарищи с кафедры, делились впечатлениями. Говорят, на фильм непременно сходить нужно. Не буду заранее открывать вам замысел сценаристов, скажу лишь одно: главный герой – огромная обезьяна. Фильм «Кинг-Конг» называется.

Нателла с Верой оживились.

– И самое главное, Верочка… – бархатно мурлыча, подмигивая и с удовольствием подкладывая дочке в тарелку лучший кусок баранины, заканчивал с новостями Тамаз. – Лирическая линия в фильме тоже присутствует!

***

На следующий день женщины в семье Гогуа сбились с ног.

Через час начинался сеанс, а Вера была не одета.

Купленную недавно «из-под полы» темно-синюю юбку – «плиссировку» Тамаз забраковал.

Сказал так: «Все девушки в них сейчас ходят! Будто глупые павлинихи распускают „хвосты“ и ходят! Моя дочь не павлиниха. Юбку снять и выбросить. Вместо нее одеть красивую».

***

Нателла вытянула из шкафа беспроигрышный вариант: безупречную белую блузу с длинным рукавом, в устье маленького воротничка таившую круглую брошь с профилем Анны Ахматовой, и узкую прямую черную юбку ниже колена.

Тамаз комплект одобрил.

Когда уже отперли дверь, Гогуа спохватился:

– А где же сменная обувь?! – Строго спросил он. – Разве можно пойти в театр, обитель искусства, без сменной обуви? Или вы утверждаете, что киноискусство совсем не искусство?

– Нет-нет, – замотали головами женщины. – Не утверждаем!