Матвей Снежный - Сохрани меня

Но она понимала, что ее влюбленность должна пройти, и потому последние два месяца специально ходила в другой костел. Там, среди ярких витражей и дубовых скамеек, она до стертых в кровь коленей молилась, прося Господа простить ее греховные желания и дать ей сил победить все искушения. Там же она каялась, прячась за решетчатой перегородкой, не называя имен. И в один прекрасный день Маргарита поняла, что отпустило. Что она больше не смотрит на отца Рафаила с вожделением, что больше не чувствует бабочек в животе, и не хочет быть с ним.

Но, как назло, теперь в ее голове раз за разом всплывал Швец. После рассказов Лори он уже не казался таким чудовищем, как изначально. Маргарита понимала, что детектив может быть груб из-за того, что никто не показал ему, как может быть иначе. Его разгульный образ жизни – всего лишь отражение того одиночества, что каждый вечер настигает Джона в квартире, напоминая о том, что другие в этом возрасте уже имеют семью и детей. А если надеть на него черную рубашку с закатанными рукавами, то он станет самым сексуальным мужчиной на свете.

Если бы только он был милее с ней… Она бы не раздумывая бросила все, чтобы ему помочь – показать, что кроме грязи есть и другой мир: теплый, полный любви и нежности.

Улыбнувшись своим мыслям, девушка поднялась и прошла вглубь квартиры. Она не заметила, как совсем рядом хрустнул деревянный пол. Напевая под нос какую-то популярную песенку, Маргарита кинула вещи на кровать и, растянувшись в одном белье на свежих простынях, довольно зевнула. Нащупав в темноте пульт от телевизора, женщина включила зомбоящик, чтобы раствориться в шуме сериалов и ночных новостей.

Наконец, устав переключать каналы, Маргарита поднялась с кровати и натянула на себя любимую розовую пижамку с зайчатами. Почти детский комплект навевал ей воспоминания о счастливом детстве, проведенном с отцом в маленькой деревне вблизи побережья. Там мистер Блэнк держал целую ораву крольчат, чтобы радовать любимую дочурку. Марго прыгала вместе с ними и смеялась, крича: «Папа, папа, я зайчик!». И он, улыбаясь, говорил, что это именно так.

Шум телевизора перекрывал другие звуки, поэтому девушка не услышала, как в темноте постепенно приближаются шаги. Деревянные половицы скрипели одна за одной, будто кто-то специально размеренно отбивал ими ритм. Когда Марго повернулась спиной к дверному проему, из темноты показалась чья-то рука. Девушка не успела сообразить, как ее нос и губы оказались под резко пахнущей мокрой тканью. Тяжелые пальцы неизвестного сомкнулись на ее горле, заставляя вдыхать неизвестный химикат.

Девушка попыталась вырваться, отбиться, не дышать, но назойливые пары заполняли легкие, и вскоре ее попытки освободиться прекратились. Обмякнув безвольной куклой, Марго осталась в руках похитителя.

Швец очнулся от яркого света, резко бьющего в глаза. Все тело ныло и болело, создавалось ощущение, что детектив совершил длительное путешествие пешком, а после по нему проехало несколько машин. Мужчина попытался вскочить, но что-то мешало. Как выяснилось позднее, его привязали армейскими ремнями к столу.

Попытка рассмотреть помещение наводила на мысль, что это подвал или склад – серые бетонные стены, какие-то бесконечные ржавые трубы, тяжелая железная дверь, и люди в белых халатах, мелькающие то и дело в разных местах. Один из них приблизился к Швецу, ухмыляясь.

– Ты меня слышишь? Ты понимаешь, что я говорю? Если да – кивни, – полнотелый брюнет склонился прямо над своим пленником, нагло рассматривая его лицо.

Джон кивнул, пересиливая боль в висках и сухость во рту.

– Отлично. Я зашивал твою спину. Поэтому ты привязан. Я отвяжу тебя, если ты будешь вести себя тихо.

– Кто ты такой? – прохрипел детектив, не совсем понимая, что произошло и какого черта его держат в подпольной больнице. Сознание постепенно прояснялось – драка, заточка в спину, темнота… Его привезли сюда, потому что невыгодно убивать. Прекрасно.

– Трупорез, – усмехнулся мужчина, и добродушно рассмеялся во весь свой беззубый рот. – Теперь ты должник, но не мой.

– Проклятая девица, – выдохнул Швец, закрыл глаза и задумался. Виктория поступила так, как мог бы любой другой на ее месте – забрала себе власть и оставила конкурента еще и в должниках. Теперь его жизнь принадлежит ей, пока он не искупит долг. Как и чем искупать детектив предполагал слабо, зато он точно знал, что если еще пролежит привязанным в этом подвале, то лишится не только возможностей, то и какой-нибудь конечности.

– Трупорез – это обращение? – прищурился Джон и попытался пошевелиться. Не вышло.

– Так точно, товарищ капитан! – снова расхохотался здоровяк, потихоньку развязывая ремни. – Ну и возни с тобой братец, ба! Думал – коньки отбросишь, пока доштопаю! Ух и прибавил ты мне седин!

– А почему такое имя? – бестактно поинтересовался Швец, через силу садясь и растирая запястья. Прежде чем он сможет сам выйти из этого помещения, пройдет какое-то время. Пустой желудок напомнил о себе зловредным урчанием и болью.

– Так хирург я, брат. А нас знаешь, как зовут в народе? Тру-по-ре-зы! Уж андцать лет на батюшку Августа работаю, та не жалуюсь! Ты сиди пока, задохлик. Я тебе хавки принесу, поешь – и гуляй на все четыре стороны!

– Благодарю, – кивнул Джон, не торопясь менять положение. Трупорез направился куда-то вглубь помещения и скрылся из виду. Вскоре он вернулся с миской, наполненной картофельным пюре и чашкой чего-то мутного, напоминающего чай.