Матвей Снежный - Сохрани меня

– Ваша овсянка, сэр! – расхохотался мужчина и поставил все на стол рядом с Швецем. – Жри давай, ресторанных изысков у нас не подают. Бюджет-с не тот, батюшки!

Джон молча заглотил несколько ложек пюре, давясь им. На вкус оно напоминало известь, но жаловаться не приходилось – походу, другого ему предложить не могли, а возмущаться – остаться еще на неизвестный срок без пищи. Кое-как запив гадкое месиво, Швец смог встать. Стоять оказалось не так уж и просто – ноги слушались с трудом, заплетались, как у пьяного, то и дело спотыкались друг об друга. Трупорез подхватил несчастного, перекинул через себя и, проходя какими-то темными коридорами, вынес детектива на улицу.

– Дальше сам, у меня еще таких, как ты, задохликов, во! – хирург театрально ударил себя по шее, опустил Джона на землю и ушел.

К счастью, стояла теплая безлунная ночь, и глазам не пришлось привыкать к слишком яркому свету. В карманах было пусто – кошелек остался дома, машины у Швеца не намечалось, а такси просто так не довезет. Хромая, проклиная все живое, и придерживаясь то за стены домов, то за крышки мусорных баков, мужчина вышел к освещенному участку улицы и плюхнулся под фонарем.

Невыносимо хотелось курить, руки предательски мерзли, тело упорно не поддавалось контролю. Сознание то и дело норовило помутнеть и оставить Джона где-то в небытие, но, пытаясь собраться, он хватался взглядом за все что мог, лишь бы не вырубиться. Фонари напротив, трасса, деревья… Какие красивые звезды…

Наконец, на его счастье или беду, рядом с ним затормозила машина. Дверь открылась, из старенькой черной иномарки вышло тело, смутно знакомое по запаху и очертаниям. Наконец, когда свет упал на незнакомца, Швец признал в нем Лори. Девушка усмехнулась, помогла другу встать и затолкала его в машину так, как обычно пихают мешки с картошкой или любой другой провизией. В салоне авто было значительно теплее, чем на улице, работала печка, играла тихая музыка, передаваемая по радио в столь поздний час.

– Ну что, на Третью улицу, за девочками? – попытался пошутить замерзший мужчина, подрагивая то ли от нервов, то ли от холода.

– Нет, в участок. Ты мне невероятно вовремя попался, у нас новая жертва. Живая. Твоя знакомая, с ней сейчас работает Стэн. – Лори осторожно переключила режим обогрева, то и дело поглядывая на Швеца. «Интересно, что же его занесло в Промышленный в такой час? Судя по виду, досталось ему прилично… Семейные разборки?» – думала брюнетка.

– Вики? – прохрипел детектив, перебивая своим голосом размышления Лори.

– Нет, Маргарита. Вся в грязи, крови и без пальцев. Говорить не может, то плачет, то смеется, глаза безумные. Бедная девочка, – вздохнула мисс Грей и завела машину. – Ехать будем долго, так что успеешь подремать. Устраивайся поудобнее там, под сидением даже где-то валяется плед.

Швец послушно закрыл глаза и задумался, не рискуя ковыряться под сидением у полицейской – в прошлый раз ему пропороло руку вещдоком-скальпелем, он наткнулся на целый склад фантиков, оберток, пустых стаканов и чего-то, напоминающего отдельную цивилизацию со своими устоями.

Больше всего мужчину беспокоила связь между маньяком и Маргаритой. Почему эта проклятая наглая журналистка стала жертвой? Разве она католичка? Ходила ли она в тот же костел, что и остальные жертвы? Каких пальцев она лишилась? Почему ей удалось сбежать и как? Не пошлет ли девица на ложный след? Остались ли у нее на теле следы борьбы? Сможет ли она показать, где именно на нее напали и куда увезли? Понятно, что посреди бела дня никто не нападает на известных личностей – тем более, на таких легкомысленных и любвеобильных. Вероятно, маньяк – ее знакомая или знакомый? Попробовать допросить ее лично? Но разрешение никто не даст. Оформлять официально бумаги… Законы Гротхена позволяют или нет?

Когда Лори толкнула Швеца, он не сразу понял, что она говорит.

– Выходим, товарищ детектив, – добродушно улыбнулась девушка.

– Да, мой капитан!

– Вообще-то, меня могут повысить до главы отдела, если мы закроем это дело, – проворчала Лори. Она давно претендовала на повышение, но все не попадалось возможности проявить себя.

Они вышли, оказавшись прямо у дверей участка.

В свете фонарей дома Карноби-стрит казались зловещими монстрами, мечтающими затянуть кого-нибудь в свои бесконечные пасти, закрытые решетками и клетками. Где-то в подворотнях приглушенно звучали голоса, любители ночных прогулок прятались от офицеров, скрывая в бумажных пакетах вино и дешевый портвейн, последние ночные бабочки суетливо искали клиентов.

Гротхен по ночам превращался в огромный и добрый дом для бродяг, воров, проституток, подростков, беспризорников и нищих. Каждый темный угол мог таить в себе временное пристанище для того или иного человека, не выходящего в слепящие лучи дня. Рассвет смывал собой толпу, одни расходились по домам, другие – по подвалам, кого-то же ждали на окраинах среди складов. Утро – время другой публики, вереницы школьников, студентов, рабочих и пенсионеров.

Швец молча проследовал за Лори, обходя коридоры и кабинеты, в которых сонно и лениво передвигались офицеры. Наконец, они оказались в самом дальнем, угловом.

В глубоком черном кожаном кресле сидела Маргарита, молча глядя куда-то в пустоту. Белые волосы слиплись между собой, перепачканные грязью и кровью. Лицо, искаженное ужасом, казалось, постарело на годы вперед. Бледная кожа выглядела пурпурной из-за следов пальцев, веревок и царапин. То, что было когда-то прекрасным платьем, свисало бесформенной, грязной, вонючей тряпкой, скрывающей интимные места. Босые ноги чернели на общем фоне. Девушка дрожала, упорно пытаясь скрыть одной ладонью другую. Ее изящная, нежная девичья рука, кажущаяся прекрасной, несмотря на налет повреждений, лишилась мизинца и безымянного пальца. Аккуратно заштопанные места выглядели не так плохо, как могло бы смотреться голое мясо, открытое для гноя и инфекций. Убийца явно позаботился о том, чтобы жертва скончалась именно от его рук, а не болезни. Морфий в крови притуплял боль.

Швец посмотрел на нее – убитую шоком, растерянную, израненную, и почувствовал тот неясный порыв, который возникает у доброго человека при виде брошенного котенка – ему вдруг захотелось отмыть Маргариту, забрать ее с собой, согреть ее холодные ступни и укутать в плед. Подобные нежности застали детектива врасплох, он помотал головой, пытаясь отогнать от девушки образ несчастного животного, но не получилось. Швец сам был предан, растерзан и растерян, поэтому на секунду между ними возникла какая-то мифическая связь, какое-то странное понимание вещей, неведомое остальным. Джон попросил Лори сделать какао для потерпевшей, вручил чашку Маргарите и погладил ее по волосам.