Матвей Снежный - Сохрани меня

– Ладно, ладно, – недовольно прохрипел Швец, не вставая с места. Мужчина устроился на стуле поудобнее и устало закурил.

Здание старого вокзала находилось в центральном районе, среди умирающих библиотек и книжных залов. Прежде в этих местах не совершалось ни одного преступления.

Остальные четыре жертвы были разбросаны по другим частям города. Возможно ли, что новое убийство следует ожидать на юге? Есть ли траектория движения у убийцы?

Швец поднялся, приблизился к карте Гротхена, висящей на стене, после чего сделал пометки о местах и соединил их. Получилось нечто вроде ровного прямоугольника с точкой посередине. Костелы находились не так далеко от мест убийств, как казалось на первый взгляд. То есть, жертв могли ловить по пути в церковь либо из церкви? Почему официально не допросили отца Рафаила, если он вел службы везде, где молились жертвы? Нужно попросить Лори сделать это – сразу, как она вернется в участок.

Если маньяк выглядит так, как описала Маргарита, не мог ли он замаскироваться для того, чтобы скрыть свою личность? Старые выпускники школы искусств умели создавать свои лица заново с помощью грима. Почему бы не поднять их архивы, расспрашивая о самых талантливых? Мужчина средних лет – значит, необходимы дела двадцатилетней давности. Мог ли он знать Белоухого, чтобы выбрать такую внешность? Есть ли здесь какой-то личный мотив?

И от чего же в итоге умирают жертвы, если не от травм? Увеличение дозы морфия? Удушение? Почему заключения экспертов Швец еще не видел? Это кому-то не выгодно?

Детектив включил телефон, зашел в галерею и решил просмотреть изображения с выезда. Так, лицо без глазниц, грязные волосы, шея… Синяя. Но несколько темнее, чем остальные части тела. Есть ли след укола? Нужно вызвать Стэна и попросить бумаги со всех жертв. Он-то точно знает, что унесло жизни на самом деле.

Швец закрыл фотографии и набрал Лори. Девушка долго не брала трубку.

– Я еду с патруля обратно. Скоро буду. Ты что-то хотел?

– Кажется, я начинаю разбираться, в чем дело.

– Отлично! – даже по голосу было слышно, как Лори довольна.

Детектив отложил телефон, и посмотрел в пустую чашку. На дне булькали остатки исходной кофейно-сахарной смеси.

Прошло примерно минут десять, прежде чем Лори вернулась в кабинет. Она положила на стол пакет, облокотилась на стену и уставилась на Швеца.

– Что нужно?

– Мне необходимы все последние заключения Стэна. Я подозреваю, что смерти были от передозировки морфия, а не от увечий. После этого – список всех аптек и подпольных дельцов, которые им торгуют. Насколько я знаю, препарат довольно устаревший, и найти его тяжело.

– Окей, – кивнула девушка. – Еще?

– Еще… Да! Допроси официально священника. Меня напрягает то, что он знал всех жертв и работал везде, где рядом были найдены тела. Если допрос ничего не даст – запрашивай у колледжа искусств дела выпускников, примерно 10—20 лет назад. Нужны самые талантливые. Соври что-нибудь, а то эти придурки за своих пекутся больше, чем ты за баб.

– А это тут причем?

– Притом, что лицо можно нарисовать. Волосы – парик. Шрам – грим.

– С чего ты взял? – Лори села, достав из пакета коробку печенья. Она пододвинула ее к детективу, молча предлагая угощаться.

– С того, что, как член обратной стороны структуры, я знаю в лицо большую часть города. И описание жутко похоже на того, кто никогда не убьет ребенка или женщину для утехи. Его хотят подставить, но зачем? По своим каналам мне тоже нужно кое-что пробить. Возможно, мы нападем на след в ближайшее время.

– Но описание уже есть! Отпечатки! Мы уже напали на след!

– Вот именно поэтому ты не глава отдела, – усмехнулся Швец. – Вспомни, сколько раз только в нашей практике в первый раз брали не того, кого нужно. Скольких казнили до того, как я нашел «Кошачьего ангела»? Скольких студентов-наркоманов забили до смерти, пока я не отыскал этих Эмили и Ника? Правда он все равно умер, как и все, кто потребляют. Говорят, кричал так, что стены дрожали.

– Ладно, ладно, – начала сдаваться Лори.

– С тебя самая отвязная шлюха с этой улицы, если я окажусь прав!

– Извращенец! – фыркнула брюнетка, вызывая медика в свой кабинет.

Стэнли Уилфорд упорно пытался не заснуть рядом с телом очередной проститутки, когда из рации раздался голос его коллеги. Мужчина поправил свои растрепанные седые волосы, съехавшие очки, одернул халат. Едва не забыв оставить инструменты и убрать тело в специальный холодильник, штатный медик все-таки забрал бумаги из-под операционного стола и направился вниз, в отделение полиции. Его лаборатория находилась на третьем этаже участка, и непосвященные не знали, что она вообще существует. Потайная лестница скрывалась посреди бесконечных шкафов архива так глубоко, как никто никогда не заходил. Но пыльный путь постоянно приходилось проходить Уилфорду.

Ему было тридцать два, но внешне он уже постарел. Два года назад его жену и дочь убили. Тела привезли именно в его лабораторию, в середине смены. Красавица Элин и малышка Фиби были сшиты друг с другом. Кто-то отрезал им волосы, перешил их лица, выпустил внутренние органы и зашил заново. Кто-то уже провел вскрытие. И выбросил их, как надоевших кукол. Именно поэтому Стэн постоянно дрожал, дергался, и двигался довольно резко.

Работа ему нравилась, и он не смог с нее в итоге уйти. Полгода реабилитации – и снова в строй. Стэн пообещал себе, что больше не упустит ни одной причины смерти. Так и происходило. Поэтому когда мужчина принес бумаги Швецу и Лори, тем не пришлось гадать, прав детектив в своих догадках или нет.

– Морфий! Бинго! – рассмеялся Джон, подбросив бумаги. – С тебя шлюха, поняла?

– Отстань! – обиженно фыркнула Лори. – Сам себя удовлетворяй! Или попроси у Стэна ключи от морга.

– Да, как раз привезли одну, – усмехнулся медик. – В твоем вкусе, не отказывайся!

– Дебилы, – фыркнул Швец. – Сделаешь запросы, пирожочек?

– Окей, – кивнула девушка.

– Тогда я пошел. У меня еще куча дел. Набери меня сразу, как соберешь все необходимое, – детектив наконец-таки поднялся и пошел сквозь вереницу дверей и коридоров, чтобы выйти на улицу.

Карноби-стрит заливал дождь.

Когда Августу было семнадцать, его отец сказал:

– В твои руки перейдет все, чем я владею. Но есть одно условие.

Белокурый юноша лениво что-то размешивал в стакане молока, активно делая вид, что не слышит обращения. Август Люциус Первый продолжил.

– У тебя не должно быть семьи кроме тех, кто на тебя работает. Жена и дети – это, конечно, прекрасно. Но ты сам знаешь, чем это закончилось для меня.

– Прекрати, – вздохнул парнишка, отложив ложку с характерным звоном. – Я не хочу разговаривать о делах.