Илана Кузьмина - Треугольник Пенроуза

– Да, невооружённым глазом видно, что как все вы быть не любите, – усмехнулся пасечник, хитро посмотрев на Климова, и пояснил в ответ на вопросительный взгляд Андрея: – Длинные волосы, два обручальных кольца на руке, кожаный шнурок на шее с чёрным камушком, браслет на руке, да и сама рок-музыка – это уже некий вызов. Но позволю себе усомниться, что вы полностью свободны как в творчестве, так и в личной жизни, и думаю, что основные препоны ставите себе вы сами.

Пока Андрей размышлял над словами пасечника, тот подвёл его к краю плато. Вид отсюда открывался изумительный. У самого края на каменистой почве, мысиком уходящей вперёд, росла небольшая кавказская сосна с длинными пушистыми хвоинками. Вдали сверкала белоснежной вершиной скала, чуть ближе налезали друг на друга горы, закутанные в изумрудно-зелёные кружева лесов, сбоку синело Чёрное море, беспечно опровергая своё название, а в голубом небе кружили белые чайки.

– С ума сойти! Шикарный вид, столько красок! – у Андрея был вид ребёнка, получившего желанную игрушку. – Хочется стать птицей, оттолкнуться и полететь, летать и наслаждаться этими красками, этими запахами, этим величием природы. Потом взмыть высоко-высоко в небо и прославлять пением Солнце, дарующее тепло и жизнь!

Пасечник с интересом посмотрел на мужчину и улыбнулся.

– Хорошо сказано! Вот уж не ожидал от рокера. Да вы романтик, Андрей, – Климов изумлённо взглянул на собеседника. – Не удивляйтесь, узнал я вас. Я, правда, предпочитаю хард-рок, но вас и вашу группу хорошо знаю.

Накупив целую корзинку всяких баночек и продегустировав множество разных медов, Андрей пошёл искать Марину и отыскал её на веранде дома, где его спутница пила чай с хозяйкой пасеки, дальней родственницей Юрия Наумова.

– Не жалеете, что поехали со мной, довольны поездкой? – поинтересовалась Марина на обратном пути, не отрывая взгляд от дороги: горный серпантин не любит зевак.

Андрей угукнул и сцепил волосы сзади в хвост, чтобы не лезли в глаза.

– Пить очень хочется. Я на пасеке напробовался мёда всяко-разного, теперь умираю от жажды, – шутливо пожаловался Андрей.

– Понимаю, – хмыкнула Марина, – тут скоро будет небольшая забегаловка, тормознём.

Они ехали вниз по горному серпантину, порой было несколько жутковато. Андрей с детства боялся высоты. Скорее бы уж спуститься вниз! Вскоре они становились у небольшого кафе. Кафе, это, конечно, громко сказано – так, киоск да пара пластиковых столиков и несколько стульев. За одним столиком сидели парень с девушкой и ели свеженькие чебуреки, чей вкусный запах приятно щекотал ноздри. Мотоцикл, стоящий немного в стороне, принадлежал, по-видимому, молодёжи, а машина – немолодому мужчине, только что отошедшему от прилавка с небольшим бумажным кульком в руках. Марина с Андреем вышли из автомобиля и направились к киоску за водой.

Дальше всё произошло практически мгновенно, но для Андрея, как в страшном сне или в фильме ужасов, время необъяснимо замедлилось. Он и потом до мельчайших подробностей мог припомнить всё, что случилось в эти несколько мгновений. Сначала Андрей услышал рёв мотора, потом из-за поворота показался автомобиль. Водитель не справился с управлением, летя на бешеной скорости, и теперь машина неслась прямо на молодую пару, сидящую за столиком, на мужчину, открывающего дверцу своего автомобиля, и на них с Мариной. Андрей, не думая, метнулся к женщине, схватил её за руку и отшвырнул в сторону. Самого его по инерции отбросило на киоск, плечо вспыхнуло болью, и сквозь эту боль он услышал скрежет сносимого заграждения и сминаемых от удара корпусов машин, звон разбившихся фар и стёкол, визг и крики людей. Потом откуда-то снизу донёсся глухой звук упавших с обрыва автомобилей, унесших с собой и подмявших под себя трёх невинных людей. Не вписавшийся в поворот шофёр стал четвёртой жертвой.

Реальность вернулась в нормальное течение времени, Андрей стоял и безумными глазами озирался вокруг. Вскоре его сознание вновь пришло в состояние понимания и осмысления действительности. Плечо болело немилосердно и при малейшем движении вспыхивало огнём, от которого слегка путалось сознание и подташнивало. Андрей поискал глазами Марину. Женщина ползала по земле на коленях и что-то искала руками в пыли, тяжело дыша.

– Куда же делась эта серёжка? Золотая серёжка, упала и пропала, куда она делась… – бормотала Марина вполголоса, не переставая.

Андрей несколько мгновений изумлённо смотрел на спутницу, пытаясь осознать, что происходит. До серёжки ли сейчас! Он подбежал к Марине, помог подняться, и слегка встряхнул её, морщась от боли в плече.

– Марина! Марина, вы целы? – тяжело дыша, прокричал Андрей, лихорадочно осматривая женщину взглядом. Увидев в пыли что-то блеснувшее на солнце, мужчина наклонился и поднял золотую серёжку с белой жемчужиной. – Вот ваша серёжка. С вами всё в порядке?

– Да, вроде бы в порядке, – растерянно ответила Марина. Она немного пришла в себя, увидев Андрея, но её так трясло, что было слышно лязганье зубов. Андрей сунул в руки спутнице найденную серёжку, Марина недоумённо посмотрела на неё и гневно воскликнула: – Какая серёжка?! О чём вы говорите, тут люди погибли, а вы…

Женщина всё же вдела в ухо серёжку и уже более осмысленно взглянула на спутника. Стресс прошёл. Почти прошёл.

Продавщица киоска визжала, как поросёнок. От её непрерывного крика голова уже начинала пухнуть. Андрей подошёл к женщине и от всей души влепил ей пощёчину. Продавщица захлебнулась криком и замолкла, затем благодарно кивнула ему. Наконец-то наступила тишина! Андрей с Мариной осмотрелись и осторожно подошли к обрыву. Андрей машинально отшатнулся: не любил он высоты, но всё-таки заставил себя подойти к самому краю и посмотреть вниз. Ужас! Автомобиль лихача, ударившись в стоящую машину, сбросил её вместе с хозяином вниз, а заодно и мотоцикл, и столик с молодёжью, сам свалился туда же и теперь горел с чёрной копотью. Марина зажала рот ладонью и тихо заскулила.

Андрей всматривался вниз, надеясь заметить какое-нибудь шевеление. Вдруг кто-то выжил! Хотя… с такой высоты… Не отводя взгляда от горевшей машины, он достал телефон и позвонил в полицию.

Андрей смотрел вниз широко распахнутыми глазами, и его как током пронзила жуткая мысль: только что внезапно оборвались четыре жизни, а ничего не изменилось. Ничего! Люди беспечно и весело купаются в море, загорают и радуются жизни. Там, внизу, лежат еще тёплые изломанные и изувеченные тела, а природа равнодушно продолжает нежиться в солнечных лучах и любоваться собой, и ей решительно нет никакого дела до гибели каких-то четырёх людишек. Подумаешь, четырьмя больше, четырьмя меньше – никакой разницы!