Руслан Бекуров - Близко, но далеко

Эй смеялась и что-то говорила, но я ее не слышал. Вышел из воды, взял доску, отцепил трос и направился в бунгало. Вода стекала из гидрокостюма, и видок у меня был жалкий.

– Ты нормально? – спросила Эй.

– Нет, – сказал я.

Стянув с себя гидрокостюм, я промыл его в бочке с пресной водой и оставил сушиться на деревянной балке.

Доску оставил на полке внутри бунгало.

– Хорошие были волны? – спросила девушка-инструктор.

– Наверное, хорошие. Но я был плохим, – сказал я и пошел в пляжный бар.

Я долго смотрел в одну точку, точнее, на кофейную ложку, которая валялась в песке. Смотрел на нее, а думал о себе. О том, что слабый и некрасивый. О том, что глупый. О том, что трусливый. И еще о многом другом, но только о себе.

Подошел официант и принес виски.

– Со льдом? – спросил официант.

– Ну конечно – жарко же! – сказал я.

Я сидел со стаканом виски, закопав мокрые ноги в сухой песок. Я видел, как Луис выходит из воды – уставший, но счастливый. Я видел, как его целует Эй и как они идут след в след, болтая о чем-то хорошем. Или том, какой я слабак и трус.

Я допил виски и взял три шота водки.

По набережной гуляли расслабленные люди. Дети запускали воздушного змея. А на деревьях между веток проскальзывали солнечные желтые нити.

В кафешку пришли Луис и Эй. Луис был в одних шортах. Его мокрое тело блестело.

– Ладно тебе, не расстраивайся! Вот увидишь – завтра будет лучше! – Луис, как обычно, хлопнул меня по плечу.

Они взяли по коктейлю, и мы еще долго сидели и болтали о разной чепухе.

Эй высосала трубочкой последние капли и съела дольку апельсина, оставив лишь оранжевый полумесяц кожуры.

– Луис, дашь мне свой кусочек?

– А мне? Иди и возьми в баре. Или я пойду. Но эта долька – МОЯ! – сказал Луис.

– Нет, я хочу именно ТВОЮ дольку! Жалко, что ли?

– Не жалко, конечно, но на фига, если в баре целая корзина апельсинов?

Они еще долго спорили из-за идиотской апельсиновой дольки. В конце концов, Луис сказал какую-то глупость, и Эй ушла босиком. Только мы ее и видели.

– Эй, ну куда ты?

– Пойду прошвырнусь по магазинам.

Такие мы люди – из-за любого пустяка превращаемся в чудовищ. Так и живем потом.

– Ну не дура, а? – сказал Луис.

– Дура, конечно, – сказал я и взял еще водки. Для себя и Луиса.

Из сотен полуголых раскованных девушек мне нравится одна. Идет себе, улыбается чему-то.

Я встретил ее на Explanada del Muelle. Ходил покупать сувениры. А тут – она. Смотрю на нее, а ей хоть бы что. Заходит в магазинчик. Рассматривает платья. Находит одно. Показывает мне. Я киваю – сногсшибательное платье.

Она кивает и идет к кассе. Определенно мне нравятся такие девчонки. В такие моменты мне страшно хорошо из-за того, что я знаю ТАКУЮ девчонку.

– Маркус, привет! Как отдыхается?

– Неплохо! Слушай, хочешь выпить? Без намеков и подтекстов – еще и дня не прошло, а я уже умираю со скуки. Здесь за углом есть неплохое местечко. Паб Minirock. Иногда я там прячусь.

– От солнца?

– От детей.

Какая она, эта Эй? Вряд ли я в состоянии рассказать. Я же не писатель или поэт какой-нибудь. Вот Рильке, уверен, придумал бы что-нибудь потрясающее. А что написал бы я? Она была красивой. Красивой и точка. В таких ситуациях приходится говорить разную банальщину. Потому как, когда тебе что-то очень нравится, слова не спасают. Они трусливо разбегаются по кустам. Смотрят из-под веток: извини, дружище, сегодня как-нибудь без нас.

Мы сидели в пабе часа два. Или больше – я не смотрел на часы. Маркус Бергер не смотрит на часы. Фантастика.

Болтали о разном. О детях, например. Она говорила, что не хочет иметь детей. Приводила десятки аргументов. Не то чтобы мне это понравилось. Наверное, необходимо иметь детей, чтобы понять, нравятся они тебе или нет. Хотя, если честно, что-то было в ее словах. Каждый из нас думает только о себе. Конечно, мы часто думаем о маме, папе, детях, любимой женщине. Но по большому счету думаем мы о них с точки зрения собственной жизни. Мы тупо не в состоянии жить без родителей, а потому и любим их. Нам без них страшно. НАМ.

Понятно, что это как-то запутанно, но, если честно, любим ли мы наших близких так, как любим себя? Не хочу даже думать об ответе. Потому как давно его знаю.

– Вот ты, Маркус, любишь своих детей?

– Я? Люблю, конечно! Но, знаешь, Франц родился, когда мне было двадцать семь. А я в тот год как раз собирался написать настоящий роман. Ну, ты понимаешь…

– Что тебе мешает написать свой треклятый роман сейчас?

– Мне уже не интересно. Всему свое время. Я вот свой момент профукал. Не поймал его. Лишь схватил за кончик и отпустил. Ну а ты что?

– Я вот платье себе купила! Я хочу не стареть. Скажем так – свой момент я еще не словила. Но точно знаю, когда и где он случится. НАШИ моменты – достаточно предсказуемые штуки. Что-то типа любимого фильма в воскресенье. Только и остается что запастись терпением и попкорном.

– А как же твой молодой человек?

– Какой? У меня много молодых и не очень людей!

– Хетаг, кажется?

– Вот, кстати, о нем. Он хороший, но гниет потихоньку.

– Ужас! В смысле «гниет потихоньку»?

– Гниет как яблоко, которое закатилось под диван. Там темно, тепло и уютно. Там ты король. И вот торчит это яблоко под диваном и думает, что живет. А оно не живет, а гниет. Воняет. Из зеленого красавца медленно превращается в дряблое существо.

– Ну тогда я, наверное, уже огрызок!

– Если и так – в огрызке больше витаминов. Я люблю есть огрызки! Только косточки выплевываю.

Напротив паба на входе в книжный магазин висела растяжка «Life is LEGO!»

«Ну уж нет! Жизнь – это БРАКОВАННЫЙ лего. Вот как-то так», – подумала Эй, но промолчала.

К ночи здесь пахнет бензином. Автомобили прижимаются друг к другу. Ловят секунды и пережевывают часы. Их так много, что, кажется, дышишь не воздухом, а выхлопными газами. Птицы пугливо налипают на крыши – то ли от ядовитых испарений, то ли чувствуя дождь, который вот-вот возьмет этот остров мокрыми стрелами исподтишка.

Мимо магазинов, ресторанов и баров Veronicas змейками бродят люди. Туда-сюда. Ловятся на дешевые трюки и стеклянные бусы. Рассматривают меню на пальмовых досках. «Ну нет, нереально дорого – идем дальше!» Официанты разводят руками.

Такси жужжат, как дикие пчелы, и разлетаются кто куда – пляжи, гостиницы, бордели, клубы, массажные салоны. Сосут нектар и бросаются туда, где еще не были.

Пыль, суета языков и запахов, свежие рыбины на льду, капельки пота на висках, хвастуны в «рей-бэнах» – это Тенерифе.

Мы сидели в клубе Papagayo возле Playa Troya – еле нашли свободные места. Расположились, кто как хотел. Девушки были в платьях.

Сэм с Джейн пили пиво, Луис – белое вино. Эй взяла лимончелло и кокосовый сок. Я пил ром. О чем мы говорили? Не знаю, кажется, ни о чем особенном.