Руслан Бекуров - Близко, но далеко

– У вас очень богатое воображение, – сказал мужчина. – Кстати, я – Маркус.

– Немец?

– Почти.

– Как это «почти»? Вы, немцы, такие смешные!

– Я австриец. Но обычно людям без разницы: говоришь по-немецки, значит, немец, – сказал Маркус.

– Черт, извините! Я – Хетаг.

– Проехали! Жизнь слишком коротка, чтобы задумываться о таких пустяках.

– Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на болтовню о том, что жизнь слишком коротка, – сказала Эй.

Я и не заметил, как она подошла.

– В точку! – Маркус улыбнулся и протянул ей руку. Он смотрел на нее, она – на него. А я опять был где-то далеко.

– Маркус, а вы куда? Тоже отдыхать?

– Я? В Лос-Кристианос. К жене и детям.

Пока Джейн спала, а Луис с Эй развлекали друг друга, мы с Сэмом и Маркусом разминали ноги и болтали.

Маркус признался, что очень нам завидует. Вроде как мы свободные и счастливые – летим, куда хотим, радуемся жизни, ловим лето, и дни наши полны историй и приключений.

Тут-то Сэма и понесло:

– Истории и приключения? Нет у нас никаких историй и приключений! Есть лишь попойки, танцульки и никчемные отношения. Это-то мы и называем «историями» и «приключениями». Молодимся, развлекаемся. Думаем, вот мы какие – честные и беспечные.

– Ну а разве вы не такие? – спросил Маркус.

Сэм задумался на пару секунд, а потом выдал:

– Бесполезные ископаемые – вот мы кто!

– Ладно, тебе-то что плакаться? – сказал я.

– Хетаг, ну, слушай, каждый день одно и то же. Одно и то же! И это, по-твоему, увлекательная жизнь?

Я и не знал, что ему ответить.

Аэропорт Tenerife Sur как большой испанский муравейник – суета и одновременная расслабленность. Было два часа дня по местному времени. И жара была местной. Возле остановки такси какие-то люди пилили засохшие пальмы, а молоденькие гиды бегали туда-сюда, собирая приехавших туристов в маленькие и большие группы.

Маркуса ждала жена в светло-сером Peugeot. Мы же сели в микроавтобус.

Ехали по извилистым дорогам. В салоне играла ужасная музыка, и от водителя пахло потом, сигаретами и едой. В океане плавали сотни солнц, люди радовались жизни, а мы торчали в железной коробке с, наверное, двукратным олимпийским чемпионом по вони.

Закинув чемоданы и переодевшись в шорты и майки, поели в мексиканском местечке Costa Los Gigantes возле дома, а потом до вечера валялись в шезлонгах у бассейна. Пили водку с апельсиновым соком.

Ближе к ночи, наконец, доползли до пляжа El Camison. Луис притащил холодное вино, а у меня еще оставалось полбутылки водки. Лежали на песке и рассказывали друг другу смешные истории. Те самые истории, которые люди рассказывают, когда им хорошо. Ну или когда им хочется, чтобы было хорошо. Даже у Сэма нашлись хорошие истории. Например, о том, как однажды он «развлекся» – прочитал учебник «Основы алгебры». Он так и сказал – «решил развлечься». Джейн, попивая пиво, разбрасывалась каламбурами и давала безупречно смешные комментарии. Луис вспоминал своих канадских друзей. Не знаю почему, но каждая его история заканчивалась ничем. То есть это были реально интересные истории – ироничные, трогательные, честные, но… В них не было конца. Банального конца, без которого любая даже самая хорошая история как длинный несмешной анекдот.

Эй лежала на пледе – то смеялась чему-то, то хмурилась. Смотрела на звезды. Ей-богу, там было на что пялиться.

– Смотрите, какая красота! – сказала Эй.

– Ерунда! Миллиарды маленьких точек, – сказал Луис.

– Идиот какой! Ничего не знаешь о звездах. Вот скажи, где находится Большая Медведица?

– Во владикавказском зоопарке. Большая медведица по кличке Альбина. Не очень она и большая, конечно, но то, что старая, – это точно, – сказал я.

– Ну-ка расскажи нам, Хетаг, о большой старой медведице по кличке Альбина. Какая она? Ты занимался с ней сексом? – сказал Луис.

– Я занимался с ней математикой. Основы алгебры. Ну и английским немного.

– Чушь, у тебя ужасный английский! – сказала Эй.

– Полетел! – Сэм, наконец, запустил фонарик. Он медленно поднимался в небо. Ветер относил его в сторону моря. Через полминуты он превратился в маленькую точку – почти как звезды над нашими головами.

– Загадали желание? – спросила Эй.

– Конечно! – сказал Луис.

Она лежала, а я смотрел на ею шею, волосы, плечи и – чего уж там – груди.

– А ты? – спросила меня Эй.

Я приготовился сказать свое любимое «ну», которым пользуюсь, когда пытаюсь подыскать слова.

А потом… Потом Луис лизнул ее в нос.

В пятницу утром мы позавтракали на балконе и пошли кто куда: Луис, я и Эй рванули в ближайший серф-сквот в Лос-Кристианос, а Сэм с Джейн поехали на такси в Эль-Медано.

В деревянном бунгало на Playa Las Vistas нам дали две доски, и мы зашли за ширму, чтобы напялить на себя гидрокостюмы. Эй сидела на черном валуне, в который бесстрашно врезались волны Атлантического океана.

В гидрокостюмах было неудобно и как-то смешно. Мы взяли доски и побежали в воду. Точнее, побежал Луис, а я плелся по песку, оставляя унылые следы. Дул теплый ветер, но дул он так серьезно, что было не очень и легко тащиться с доской до воды. Ветер фигачил в лицо, как будто не хотел подпускать к океану.

Когда вода была мне по пояс, Луис уже переваливался через волны, уплывая все дальше и дальше. Перед каждой волной он ловко запрыгивал на доску, давил на нее своим телом и медленно, но ритмично греб руками. Хорошо у него получалось.

Я же, как только под ногами исчезло дно, неловко плюхнулся на доску и тут же перевернулся. А потом – еще.

Притянув к себе доску тросом, я кое-как снова лег на ее поверхность и медленно поплыл в сторону Луиса. Он уже в третий раз подсаживался под большую волну. Резко разгоняясь руками, подпрыгивал на доску и скользил по пенистому гребню, лишь слегка балансируя туловищем. Он еще в Берлине рассказывал, что не очень и любит размахивать руками.

До Луиса было еще далеко, а я уже смертельно устал. Руки отказывались грести, и я время от времени неуклюже соскальзывал с доски. От этого еще больше уставал.

В конце концов, решил рискнуть на новой волне. Кое-как залез на доску и развернулся лицом к берегу. Волна была небольшая. Почувствовав толчок, я еле приподнялся на руках и тут же перевернулся. Доску отбросило куда-то назад, и я понял, что ничего у меня не получится.

Доплыв до доски, я сел на нее и еще долго, как поплавок, болтался на волнах. Смотрел на Луиса и дико завидовал. Там было еще много других серферов. Они сбивались в маленькие стайки и почти одновременно запрыгивали на доски, когда поднималась волна. Кто-то возвращался снова, кто-то, дотянув до берега, отдыхал на песке, чтобы потом снова рвануть в океан.

Я решил вернуться на берег. Лег на доску и греб в сторону Эй. Уже возле берега доска зарылась носом в дно, меня подбросило в воздух и накрыло набежавшей волной.