Фёдор Титарчук - Закон времени и обычные люди. Сборник фантастических историй. Часть вторая

– Кто такой Сидорович? – поинтересовался ступающий едва ли не след в след Петровичу Антон.

– Да есть один старичок. Уже с полвека, как мозги куклам нашим разрабатывает

– Что, полностью весь мозг? – удивился Антон.

– Нет, системами жизнеобеспечения занимаются иные. Он спец по поведенчиским формам. Как раз того, с чем мы постоянно боремся, – пояснил Петрович.

– Наверное, большой человек?!

– Да уж не маленький. С полтора центнера будет, – усмехнулся Петрович устало.

– Я не о том. Руководитель направления…

– Нет, руководителя направления ты только что видел, а Сидорович там ведущий специалист.

– Это как же так?

– Номенклатура, дорогой – пояснил Петрович и подмигнул. – Держи свои мысли при себе. А не то, не ровен час, в Сибирь поедешь науку подымать.

– Я, собственно, оттуда родом… – простодушно ответил Антон. – А почему Сидорович не того?

– Не того, потому что не таво! – пояснил Петрович, и немного подождав, добавил. – Он имел неосторожность высказать свое несогласие с генеральной линией нашей науки. Правда, потом оказалось, что линию требуется корректировать и его замечания, высказанные когда-то на симпозиуме, верны, но осадок остался, а запись в личном деле как субъекта не совсем благонадежного, сохранилась. Да и по национальному вопросу он того, словом – национальный вопрос тут его окончательно подрезал.

– Что за вопрос? – не унимался стажер.

– Много ты вопросов неправильных задаешь, Антоха. Как бы не пришлось и тебя в сектор очистки сдавать.

– Зачем же меня в сектор очистки? Я же не искусственный. Я же человек.

– А вот там и разберутся – человек ты или не совсем, – отшутился Петрович. – Идём. Дел на сегодня много, как бы до ночи не пришлось просидеть.

– А что у нас сегодня? – не унимался Антон.

– Товарищ, Антон Антонович! Не много ли вы сегодня задаете вопросов?

– Ну я же…

– Ладно, – махнул рукой Петрович, начиная спуск по серпантину коридора, предназначенного для транспортировки оборудования. – Сам такой был. Вопросов море, а понимания ни какого. Сегодня у нас день разборки.

– Разборки?

– Да, разборки. Разборки всего, что мы умудрились наскирдовать за прошлые пару недель.

– Это что же – всех на разборку?

– Всех. – кивнул Петрович. – Всех до единого. Сидорович завершил новую систему, и оказалось, что она не ложится на существующую элементарную базу, поэтому, всех почтенных людей, дезактивированных нами за последние несколько недель на полный слом…

– Но ведь…

– Да, да… Регламенты, стандарты и даже закон, запрещающий уничтожать искусственные объекты без особой санкции соответствующих органов… Все будет. Все знаю… Бумаги оформим потом. У нас это в порядке вещей. Подмахнут не глядя…

– Но ведь они же такие же люди, как и мы с Вами? – не унимался Антон. – Они же имеют те же права, что и мы. Их вот так нельзя.

Петрович остановился и уперся взглядом в стажера. Формально он был прав, но, суть всего бытия этой страны состояла в том, что формальности оставались формальностями, которые служили лишь для наказания провинившийся, на самом же деле действовали неписанные законы сиюминутной целесообразности. И та самая целесообразность, как сиюминутная, так и на перспективу.

– Думаю, ты переутомился, – снисходительно улыбнулся Петрович. – Давай бери отгул и домой. Я подпишу.

– Я не то имел ввиду… – увязался хвостом за уходящим по серпантину Петровичем стажер. – Я совсем об ином. Я же ничего толком не знаю…

– Уж и не знаю, удастся ли нам сработаться, – вновь остановился Петрович. Третья неделя ему давалась очень тяжело. Предыдущие две только тем и запомнились, что неимоверным количеством вызовов и деактиваций. Показатель количества сбоев у искусственных превысил нормальный уровень в разы и этим уже заинтересовались даже в госбезопасности, не исключающей возможности вражеской диверсии. Поэтому быстрая локализация всех потенциально зараженных объектов была в приоритете, и ни какие циркуляры и законы здесь уже не работали. Государственная целесообразность и новые разработки сектора Сидоровича… Только они и были в приоритете.

– Сейчас я тебе расскажу нечто такое, что ты должен выслушать, далее осознать, превратить в умение и сформировать навык в итоге, – посуровел Петрович. – Иначе – нам не сработаться.

– Хорошо…

– Ну что же, – ты дал свое согласие, – и Петрович начал.

Он говорил не то чтобы долго, но достаточно содержательно. Говорил он о том, что все изученное стажером в институте тот может оставить у себя в голове, задвинув подальше на полки академических знаний, и начинать наконец-то прислушиваться к своему человеческому чутью, ибо только так и возможно выжить в муравейнике (Петрович хотел было сказать «клоповнике», да сдержался) именуемом нашим НИИ. Посоветовал держаться той позиции, что есть начальство, которое отдает приказы и если они сформулированы в соответствующем документе, который, к слову, у него обязательно должен быть, оформленный в полном соответствии с требованиями, то остается только исполнять. Не обсуждать, не ныть, не болтать, а выполнять. Выскочек и всезнаек здесь не любят. Любое проявление своих качеств и знаний в итоге обязательно превратится либо в пожизненную неоплачиваемую кабалу, либо в предмет ненависти окружающих. А часто – и в то, и в иное. Если будут какие-либо вопросы – задавать их только ему, Петровичу, и, выслушав, закрывать эту тему для обсуждения с кем-либо иным навсегда.

– Ну, где-то так, – закончил Петрович. – А теперь я тебе все же посоветовал бы взять отгул. Пойти и выспаться. Две недели по 13—14 часов без выходных, однако. А я пока что здесь…

– Нет, не нужен мне отгул. Я как-то справлюсь.

– Тогда сейчас в подвал, выпьем чаю и за дело.

***

Невзирая на поголовную стандартизацию и унификацию во всех областях жизни, все же полет архитектурной мысли время от времени выбрасывал некое чудо, которое в иных условиях сочли бы за выкидыш, но коли таковое было утверждено вверху, то оно сразу же становилось архитектурной особенностью. К числу таковых и принадлежал один из ведущих НИИ по разработке искусственных граждан Союза. Громадина института местилась на не менее впечатляющих размеров территории и удивляла впервые прибывших своими металлическими трубами-башнями, стеклянными переходами, деревянными тротуарами и опоясывающей все это великолепие железобетонной стеной с огромными красными звездами. Внутри же помещения, в котором, к слову, местилось несколько тысяч сотрудников, без понимания внутреннего устройства и со слабым вестибулярным аппаратом находится было противопоказано, ибо четкое направление верх-низ и ощущение этажности пропадало здесь спустя всего каких-то минут 10- 15. И, видимо, согласно доминирующей идеологии, в соответствие с которой бытие определяет и сознание, в этих стенах и рождались проекты, удивляющие своей неадекватностью.