Эльвира Абдулова - Освяти и сохрани чадо мое…

Мотя в тот злополучный день выскочила из машины без передатчика. Погоняла по полю, не отзываясь на команды, и вмиг отыскала лисью нору. Показалась из норы через полчаса и снова «понорилась» – и так еще два часа. Сев зверю на хвост, она не могла покинуть нору, даже будучи серьезно раненной. По звукам, доносившимся до охотников, было ясно, что лиса загнана в тупик. Через два часа рыжая плутовка выскочила прямо в приготовленную сетку, а Мотя вышла победительницей, добывшей зверя, но с серьезными травмами. Кроме ссадины и большой раны на спине, всех испугал глаз… Думалось, что спасти его не удастся, но ветеринар успокоил: обратились вовремя, все наладится, будет видеть!

Розалия Ивановна, увидев «одноглазую» Мотю с пиратским забинтованным глазом и драной спиной, схватилась за сердце и долго причитала. Потом долго лечила таксу, отводила к знакомому ветеринару и обвиняла соседа во всех смертных грехах. С Юрием Александровичем первое время не здоровалась вовсе, решительным образом поставив точку в Мотиной охотничьей карьере.

– Взял здоровую – вернул израненную, еле выходила, – рассказывала подруге Розалия, – а ему хоть бы что! Лису мне эту показывал – смотри, мол, какая знатная! Я и глядеть-то не стала. Его-то Ада здоровая вернулась… ему меня не понять! Ишь чего удумал!

Шеф требовал нарядить елку уже третий день, но Анюта не хотела ни праздника, ни новогодних украшений. Тот сердился, грозился всех уволить, «ходите, как сонные мухи», «кто не хочет работать – я не держу», но на Анюту это не действовало. Она хотела только спрятать от клиентов отекшее лицо, опухшие глаза и сделаться на время невидимкой. Пусть ее только никто не замечает! И она никого не хочет видеть и ничему сейчас не удивится. Вот вошла бы сейчас, как в прошлом году перед концертом, популярная певица Н. – она бы и не выразила удивления, даже с места не встала бы.

Анюта ходила уже неделю в одном и том же свитере и в первых, под руку попавшихся, джинсах. Не могла себя заставить привести в порядок волосы и натянуть на лицо улыбку. Утром просыпалась, с чувством, что и не засыпала вовсе, оглядывала заброшенную квартиру с неубранными тарелками на столе, с запахом несвежей еды, с разбросанной одеждой и медленно умирающими цветами на подоконнике – и ничего не могла с этим сделать. Вставала под душ, съедала безвкусную овсянку, запивала зеленым чаем и бросала посуду в раковину, где еще было место. Подхватывала сумку, натягивала капюшон и шла привычным маршрутом на работу.

Ранние клиенты, шумные прохожие, скользкие улицы, даже новогодняя музыка из соседней кофейни, где падают самый правильный, на их взгляд и взгляд большинства посетителей, кофе – раздражало все. Прежде снег накануне Нового года порадовал бы, вернул в детство с ожиданием праздника и подарков, но теперь ничего этого было не нужно. Ни завораживающий голос Амстронга, ни горячий шоколад с кусочками машмеллоу в любимой кофейне не могли заставить ее остановиться.

Весь рабочий день, длившийся бесконечно, Анюта опускала голову над бумагами или невидящими глазами смотрела на экран компьютера и делала вид, что работает, радуясь, что с клиентами не нужно вести длинных разговоров. Оформила платеж, занесла данные, выдала карточку постоянного посетителя – и свободна. Старожилы все знали сами, и им можно было только кивнуть и не общаться, сославшись на нездоровье. А лучше еще было бы маску надеть – тогда точно никто не подошел бы близко.

Весь долгий день она терзала себя вопросами: почему это случилось со мной? Что я сделала не так? Почему именно сейчас, под Новый год?!? Анюта не знала, что было бы лучше – чтобы он ушел окончательно, забрав все свои вещи, уже несколько дней как сложенные им в чемодан и сумку («а пришел с полупустым рюкзаком», – не могла не подметить обиженная женщина) или чтобы остался еще сегодня… Чтобы можно было убедить его, поговорить, объяснить, что он совершает ошибку!… Еще один изматывающий душу вечер, полный уже никому не нужных слов и оскорблений, с дорогой в никуда.

Неделю назад он сказал, что уходит: я тебя больше не люблю и не знаю, любил ли, жить так неправильно, обманывать тебя больше не хочу, все прошло… И больше никаких объяснений. Каждый вечер он снова возвращался домой, перебирал собранные вещи, плакал, сидя в куртке за столом, говорил, что она ни в чем не виновата, только он – и не уходил.

Первые дни были похожи на удар обухом по голове: все три года их совместного проживания Анюта считала их семьей и была рада, что никаких особых конфликтов у них не возникало. Жили, как все: работа, дом и поездка к морю раз в год. Правда, в последний раз он ехать не хотел, ссылаясь на сложности на работе и отсутствие средств, но Аня была экономной хозяйкой и всегда знала, как из одной курицы приготовить четыре блюда. Мама работала поваром, и в их семье знали толк в еде. Традиционное «первое», «второе» и выпечка к чаю были на столе всегда. Сэкономив на еде и удовольствиях пару месяцев и взяв дополнительную работу, она смогла его убедить все-таки съездить к морю в начале сентября. И непонятно, почему раньше не выбирались осенью?

Море было спокойное, тихое, ласковое, нагревшееся за жаркое лето и постепенно остывающее от зноя, готовящееся к предстоящей осени. Чистая вода отражала солнечные лучи, теплый песок приятно грел ноги… Сколько их, песчинок под ногами? Число, не доступное человеческому разуму. Кожа день ото дня покрывалась золотым загаром, но Анюта была – как бы это сказать – немного равнодушна, глуха к природе и прочим сентиментальностям… Некоторая нечуткость, недоразвитость чувств что ли… Но сама молодая женщина так о себе не думала, мнение друзей не разделяла – считала, что твердо стоит на ногах и не летает в заоблачных далях. Она радовалась сладкому ничегонеделанию, читала глянцевые журналы, валялась на лежаке, подставляя тело мягкому солнцу, ела мороженое и думала, как будет рассказывать подружкам о сентябрьском отдыхе.

Но он вел себя странно – сейчас она готова это признать определенно – все его раздражало, сердился по пустякам, но тогда Анюта объясняла его нервозность сложностями на работе. И хлеб она не так режет, и колбасу купила невкусную, и в номере душно, и на экскурсию он не поехал, сославшись на головную боль.

В последний вечер они всегда ходили в ресторанчик у моря – такая была традиция. Насмотреться на целый год, еще раз напитаться морским воздухом, чтобы вспоминать всю долгую зиму и мечтать о следующем лете. Обычно выбирали ресторанчик с живой музыкой и открытой террасой, но в этот раз и последний вечер не удался. Сильный ветер вдруг всколыхнул безмятежное море, голубое небо в одночасье стало серым и грозным, и величественные волны стали биться о берег с силой огромного зверя, то накатываясь и принося с собой множества камушек и ракушек, то отступая вновь и забирая свои дары. Счастье тихого моря уступило место красоте силы и необузданности природы. Чувствовалось, что тяжелые тучи скоро разразятся дождем, и им захотелось в номер. Они даже не танцевали, не делали фотографий на память – отужинали и ушли. Едва находя тему для разговоров, обсуждали в основном кухню, а потом как-то сразу засобирались, чтобы хорошенько выспаться перед восьмичасовой обратной дорогой. Анюте бы задуматься еще тогда, но она не допускала мысли о дурном и всегда находила объяснение его поступкам и отсутствию настроения…