Макс Байкалов - Непристойные истории. Рассказы про секс

Умна была девушка Юля Вахрушева тем особым женским умом, который, по большому счету, и не ум никакой, а лишь отточенный столетиями безупречный женский инстинкт. А потому не прогадала. Лишь только увидел ее сегодня Доломанов выпархивающей из такси в своем легком облегающем платье, увидел всю сразу – ножки, талия, шея, ушки, – как сразу ясность сознания заволокло гормональным маревом, сладко заныло внизу живота.

ТРЕТЬЕ свидание увлекло, закружило.

После ресторана со стейками переместились в какой-то вестерн-бар. Официанточки в нем были одеты в белые блузочки и короткие красные юбки. У многих из них топорщились, дразнили мужское воображение упругие косички. На специальном подиуме, вмонтированном прямо в кирпичную стену, брутально возвышался настоящий, побитый дорогами, видавший виды «Харлей».

Сели у стойки. Доломанов куражил, виски заказывал только односолодовый. Грация в легком платьице с легкостью держала взятый Доломановым темп. Казалось, она совсем не пьянела.

– Макс, а вот скажи мне… – Юленька тянется к Доломанову, струится к нему по барной стойке. Талия ее изогнута, ткань платья на бедре и на прекрасной Юленькиной заднице натянулась. Аккуратные ноготки выстукивают по поверхности какой-то незамысловатый мотивчик. Взгляд прямой, глаза в глаза.

– Тебе не кажется, что девушка, которая быстро дает парню. Которой не нужно добиваться, за которой не нужно долго ухаживать. Она… Как бы это помягче выразиться… Дешевка.

«Вот же не дают ей покоя эти пять свиданий!» – проносится в мозгу у Доломанова. Он уже не раз мысленно отругал себя за свой длинный язык. За то, что расслабился, позволил себе сболтнуть лишнего.

– Нет, Юля. Мне так не кажется, – Доломанов поднимает бокал на уровень глаз. Видит Юленьку через янтарную призму. И в этом ракурсе она по-прежнему остается прекрасной.

– Есть такое выражение «набивать цену». Это то, чем занимается девушка, которая сознательно – подчеркиваю, сознательно! – динамит мужчину. Затягивает переход естественно развивающихся отношений в постель. Набивает цену – значит, устанавливает цену. Да, более высокую. Но все же цену. Она рассматривает эту прекрасную маленькую сумасшедшую штучку у себя между ног как товар. И неважно, что она хочет взамен: шубку, красненькую машинку или статус, штамп в паспорте.

– Мне кажется, ты не прав. Не назначает цену, а просто высоко себя ценит. Это не одно и то же, – Юленька серьезна и проницательна, как препод на экзамене по психологии. Умная сучка, не отнять!

– Оценивает, назначает цену… Все это слова. Женственность – это дар. Естественный ход вещей – это когда женщина дарит себя, свое тепло, свою энергию выбранному ею мужчине. А мужчина приносит ей свои мужские дары – уверенность, защиту, ту же материальную обеспеченность. Как только мы начинаем торговаться, мы превращаем дары в товар. И это самое поганое, что может случиться в отношениях. Ввести меру оценки для вещей, которые оценке не поддаются. Коммерциализировать чувства.

По Юленькиным глазам Доломанов видит, что он ее не убедил. Юленька на секунду ушла в свои мысли, но тут же стряхнула оцепенение.

– А знаешь что. Мне надоело просто бухать за стойкой. Поедем-ка в клуб!

Доломанов клубное убивание времени не любил. Да и программа его пребывания в клубе была всегда одинаковой: сесть у стойки, заказать вискарь или кайпиринью. Медленно накачиваться алкоголем, глядя на танцующих телочек. Дойти до кондиции, потом встать и свалить. И даже в таком формате посещал клубы Доломанов все реже и реже. Но сейчас ехать было необходимо. Девушку надо было догулять. К главному девушка была еще не готова.

Клуб по местному обыкновению располагался на большом дебаркадере, мерно покачивающемся на водах протекавшей через городок величественной северной реки. Но, несмотря на это, заведение было вполне уютным, с хорошо продуманным внутренним пространством.

– Привет! Привет! – Юленька заблистала, как только вошли внутрь, засверкала улыбками. Ее здесь явно знали все – от бармена до последнего юного дрочера в дальнем темном углу. Да и неудивительно – девушка она была яркая, сексуальная. А городок не очень большой. Местных красоток ночные тусовщики знали наперечет.

Доломанов то и дело ловил на себе взгляды: завистливые, порой даже откровенно злые – мужские и заинтересованные женские. Местным кумушкам не терпелось узнать, что это за нездешний мужик выгуливает сегодня эту сучку Юлю. Может, это новый перспективный спонсор?

Доломанов заказал выпить. Сначала держался рядом со своей красавицей, пытался не отставать. Но быстро устал от всех этих фальшивых объятий, искусственных чмоки-чмоки, от недобрых хищных взглядов в полумраке. Шепнув Юленьке: «Ты веселись тут, а я посижу побухаю», – устроился за барной стойкой. Принялся изучать местный контингент. Но и это занятие Максу быстро наскучило. Контингент был настолько стандартным для провинциальных российских городков, что вызывал зевоту. А потому достаточно быстро он слез с высокого барного стула, отправился бродить в поисках нового убежища.

СОЛНЦЕ светит Доломанову прямо в лоб. Низкое яркое ночное северное солнце. И не один раз светит, а дважды – еще и отражаясь от мерно колышущейся воды.

В центре города, где находится офис Доломанова, река быстрая и стремительная. Здесь же русло расширяется, от берега до берега ширь и простор. И вода здесь медленная и тягучая, будто густеет, становится похожей на ртуть. Холодная ночная вода северной реки, освещенная северным ночным солнцем.

Доломанов сжимает в руке тумблер с виски. Чистым, конечно, безо льда – это же варварство, разбавлять талой водой ароматнейший сингл молт, портить вкус. Он развалился в мягком кресле, ноги вытянул, сложил на перила дебаркадера. Таких открытых площадок несколько по всему клубу, но в этот час они почти пусты – народ накачивается алкоголем, двигает и трясет своими телами в такт ритмичной музыке. Парни снимают девиц. Девицы охотятся на престижных завидных мужчин, коих хотя и не так много сегодня в клубе, но все же есть. За ними выстраивается шлейф ароматов духов смешанных с феромонами, ноготки хищно алеют в полумраке, их рабочие плоскости, кажется, сочатся ядом.

Доломанову все это решительно неинтересно. Его вдруг охватывает необыкновенный покой и нега. Он не хочет заходить внутрь, не хочет никуда двигаться. И даже прикатывать свою сегодняшнюю самку, подпаивать, готовить к желанному совокуплению у него вдруг пропадает желание. Ему и так хорошо – одному. Хотя он не один – он един и с величественной северной рекой, и с этим северным солнцем, что в три часа ночи светит ему прямо в лоб, и с игривыми отблесками, которые проецирует на борта дебаркадера мерно колышущаяся вода. Доломанов един со Вселенной. И ему этого вполне достаточно – чего можно желать еще?