Вера Переятенец - Александриты приносят счастье

Совсем неожиданно на голову Вероники свалилась эта работа. Деньги не бог весть какие, но если еще дополнительно суетиться, то на три месяца нормальной сытой жизни вполне хватит. Где-то сразу после новогодних праздников ей позвонил знакомый следователь из Петроградского РОВД. Вполне милы молодой человек Сережа, вернее Сергей Васильевич. Из тех, что работали с ней по тому осеннему запутанному делу. Его за то, что он закрыл глаза на некоторые нюансы убийства директора питерского филиала антикварного аукционного дома, хорошо отблагодарили. Нет, не думайте, что там была Бог весть какая жуткая коррупция, все было по честному. Просто московские товарищи не хотели перед государством светить такое количество камешков. Ну, правда зачем, оно расстроиться, захочет себе забрать, а они ведь, судя по срокам давности, ничьи. Формально, они были, конечно, Вероникины, поскольку она их обнаружила, и картины, в которых они были спрятаны ей принадлежали по праву наследования, но она их продала этим антикварщикам всего за сто тысяч американских рублей. Да, конечно копейки, но за этими камешками такой кровавый след…. Так что она не в претензии. Пусть те товарищи сами с этим богатством разбираются, а она как-нибудь и этим довольна будет.

Так вот, этот Сергей Васильевич пригласили сделать экспертизу и оценить кучу вещей в рамках одного запутанного уголовного дела, которое было возбуждено еще три года назад и продвигалось с переменным успехом. Из общения со следователем Веронике стало понятно, что оно вообще выеденного яйца не стоит, и он, Сергей Васильевич, с удовольствием закрыл его, если бы не громкая фамилия всех фигурантов этого. Они все были не какие-то тюткины-пупкины, а Волокушины. И именно их выдающийся предок поставил самые известные памятники в северной столице начиная от великого поэта, и до блокадного. Даже перемены во власти не смогли поколебать его стабильного положения: он ставил памятники новым героям пусть не таким революционным и воинственным, но способным вдохновить на нечто выдающееся. Михаил Ефимович прожил долгую, яркую жизнь, рядом с ним была верная подруга – тоже скульптор, правда не такого масштаба и дарования, но все же удостоенная всех возможных наград советского времени.

У Михаила Ефимовича и Лидии Тимофеевны родились две прелестные дочки, выросшие в любви и заботе в этом оазисе образцового советского благополучия. Да и как этому не быть. В знак признания особых заслуг скульптора государство построило еще в 60-е годы для Михаила Ефимовича персональную мастерскую – дом в милом саду, которые еще чудом сохранились на активно застраиваемой Петроградской. У семьи была роскошная квартира на Песочной набережной обставленная старинной мебелью. Для выросших дочек были получены уютные квартирки, тут же на Петроградской, чтобы рядом с папой. Папа был решатель почти всех девичьих проблем. Сначала образование – одна дочка закончила консерваторию, была концертмейстером в Ленконцерте, другая Академию художеств и работала в выставочном зале Союза художников. Они были выданы замуж, родили прелестных внуков. Правда, потом мужья как-то испарились, но это не важно, папа же рядом. И даже когда рухнула советская власть, эта забота чувствовалась каждый день, правда не в том объеме. Автор советской ленинианы не вызывал уже такого пиетета и трепета, так что отношение к «девочкам Волокушиным» на службе заметно стали попрохладней. Но не все так уж было страшно. Старшая девочка Валентина Михайловна прагматично ударилась в бизнес: в начале перестройки она, пользуясь связями нового мужа, выехала в Израиль, затем очень скоро оказалась в Америке и отрыла там галерею «Валентина» и, пользуясь именем отца, стала вывозить из Союза и приторговывать картинами советских художников, вдруг вошедших в моду. Это помогло сколотить небольшой капитал и пустить его в оборот на нью- йоркской бирже, Так что бизнес процветал. А милая Алевтина Михайловна с тонкой артистической натурой музыканта начала тихонько попивать. Все попивала и попивала. И поводов для этого становилось все больше и больше.

Да и как тут не сходить с катушек. Сначала ее негодная дочь родила от какого- то торговца-кооператора внука. И это в восемнадцать лет, вместо поступления в институт! При таком то дедушке! Как можно, вроде бы и девочка из хорошей семьи! Конечно же, семья не приняла мерзавца, и всячески противилась этой связи, но все делала, чтобы ребенок воспитывался «правильно»: то есть ходил в элитный детский садик, но эта неблагодарная сначала отказалась учиться в институте, а пошла работать в ларек с этим мерзавцем, и вскоре они открыли свой магазин, где торговали не картинами, как Валечка в Америке, а пошлыми сосисками и овощами. Мерзавец купил машинку, а потом вместо своей комнатки в коммуналке и квартирку, а после смерти великого дедушки забрал мальчика из элитного садика, где тот общался с детьми и внуками достойных людей – актеров, певцов, художников и перевел его в обычный районный, и в школу он пошел не с утонченным английским уклоном, а с биологическим, и теперь мальчик, этот ангел потрошит гусениц в стандартном учреждении в Приморском районе на Комендантском аэродроме.

Но самое страшное случилось после смерти Михаила Ефимовича. Следом через несколько месяцев ушла из жизни и его супруга. И к этому горю добавились еще и бытовые трудности. Как то в одночасье кончились деньги, почести, спецраспределитель, родная сороковая поликлиника и прочие блага все еще полагающиеся академикам, несмотря на всю борьбу с привилегиями в новой России. Просить у мерзавца, погубившего дочь, не позволяла высокородная гордость. Кое-что приходилось продавать, а тут еще получилось так, что после смерти академика многие попытались забыть о его величии. Мастерская стала частью Музея городской скульптуры, куда были закуплены по каким-то смешным ценам лучшие работы, находившиеся там: эскизы гипсовых фигур, отлитая бронза и часть мемориальных вещей. Музейщики собрали все сливки, но скульпторы, а там остались еще и работы маменьки. Родители были очень и очень плодовиты, и вещей было еще весьма много. И Алевтина Михайловна билась и билась, как рыба об лед, чтобы пристроить оставшееся наследие все, целиком, но желающих почему-то не было даже на отдельные работы. Ответственные работники уходили от прямых ответов, говоря о том, что у них Михаила Волокушина в фондах итак много, а финансирование небольшое… Нет, прямых намеков на откат не было. Но дочь главного коммунистического скульптора даже и не знала что это такое. Алевтина Михайловна возмущалась, расстраивалась и, конечно, попивала. Она просто не понимала, что как это может быть слишком много внимания гению. Да ладно все эти современные горе – чиновники. Вон в родной семье, какой конфуз случился…