Вера Переятенец - Александриты приносят счастье

– Если бы она еще говорить успела, – это в разговор включился дежурный следователь, – А так не свидетель. Ну что там Васильевич? Скорую ждать.

– Нет, не стоит, они уже не помогут. Умерла совсем недавно, но уже наверняка. Сейчас я своим позвоню, заберут. А я пока осмотрик сделаю. Кстати, а как насчет понятых. Вас девушка можно пригласит, хотя вы и так ценный свидетель. Найти бы кого-нибудь второго.

Сергей постоял еще на пороге, прежде чем войти в дом, покурил. Вероника тоже как-то не торопилась зайти в мастерскую. Они не заметили, как сзади подошла полная невысокая женщина. О таких говорят « неопределенного возраста». Ей можно было дать и тридцать пять и все пятьдесят. Немного блеклое лицо без косметики, длинный пуховик ядовитого цвета и короткие штанишки- капри, открывающие полусапожки на толстой подошве.

– Нет, а что такое? Это вообще музей, тут вещи на ответственном хранении. Вероника, что за толпа? – дама явно рвалась вперед мощной грудью. И как бы обжегшись отпрянула назад, поскользнулась и упала навзничь. Хорошо сугроб был мягкий.

– Ай, -ай, ай… Там, там… что это?

Следователь помог ей встать.

– Вы осторожней, дама. Мы тут, как поняли, не просто так. Я Васильев, Сергей Васильевич, следователь Петроградского РОВД. С Алевтиной Михайловной несчастье. А вот Вы кто, собственно?

– Да, да, сейчас… Я Птушкина Тамара Вячеславна. Хранитель этой мастерской. Старший сотрудник Музея городской скульптуры.– Дама порылась в сумочке и достала удостоверение в красной пластиковой обложке.– Дело в том, что здесь еще все перемешено, вещи наследников здесь, наши экспонаты, и без моего присутствия здесь никто не может находиться.

– Так значит, Вы были здесь, когда все случилось.

– Ну, нет, Вы понимаете, я опаздывала, позвонила Алевтине Михайловне, предупредила. Понимаете, мы же давно знакомы, потом мы соседи. Она зашла, забрала утром ключи, а я еще своих завтраком покормила и сюда. Конечно это нарушение, но не криминал же.

Следователь внимательно стал прислушиваться.

– А Вы далеко живете?

– Да здесь недалеко. Ой, да Вы что думаете?

– Я еще не думаю, я уточняю. Ладно, Васильевич, можно заходить?

– Давайте.

– Пошли, понятыми еще будете.

Осторожно, боком, сторонясь, чтобы не наступить на пятно крови все прошли в прихожую.

Там, несмотря на открытую дверь, было еще очень тепло, пахло дровами, и мирное их потрескивание никак не вязалось с этим беспомощным телом пожилой женщины. Она лежала, раскинув руки в нелепых ярких кроссовках, обутых на шерстяной носок и кроличьей телогрейке. Рядом валялась бронзовая статуэтка Ленина – уменьшенная копия того, что стоит на Московском проспекте. Его вытянутая рука с кепкой была в крови. Похоже, ей ею и убили. И именно она была одной из тех восьми, что Веронике необходимо было сфотографировать и обмерить.

– Ой, тот самый Ленин.

– Что значит тот самый?

– Она должна была найти еще несколько вещей, ну для экспертного заключения. Этого Ленина, пару «пушкинов» и штук пять картин. Из подарков академику. Да вот они все и стоят у стола. Она действительно все подготовила, и мы бы сделали все за пять минут, если бы…

– Так, так, так… замечательно, может она как раз вышла с ним дверь открывать, а тут ее им и стукнули. Значит не со своим убивать пришли, а может и не убивать вовсе.

– Сергей Васильевич, я понимаю, что это как-то неуместно, но можно я сфотографирую и измерю все, и Ленина этого тоже. Если Тамара Вячеславовна не возражает, конечно.

– Господи, да как же Вы можете, так цинично?

Милейшая музейная дама Тамара Вячеславовна пухлыми трясущимися руками достала тонюсенькую дамскую сигарету, отвернулась, закурила.– А, впрочем, делайте что хотите. Боже, как бестактно и цинично…

Конечно, цинично до безумия. А Веронике всегда хотелось быть вот такой утонченной, нервной, интеллигентной и не циничной. Ей и сейчас хочется убежать отсюда и забыть об этой злосчастной экспертизе. Но доделывать ее придется только немного позже, и сдавать соответственно тоже, поскольку дело это еще неизвестно чем обернется. Все опечатают, потом не подступиться будет. Только и деньги она получит уже значительно позже и с учетом штрафных санкций, которые на нее будут обязательно наложены, причем без всяких скидок на объективные обстоятельств. А зарплату ей в этот момент никто платить не будет. Конечно, нельзя упрекать Тамарочку Вячеславну. Она принадлежит к клану святых музейщиков, работающих не за зарплату, а за совесть. Правда эта совесть и абсолютно не циничное поведение, не помещало поначалу их знакомства не прозрачно намекать Веронике о необходимости сильно отблагодарить ее за то, что та деньги зарабатывает на подведомственной ей милой даме территории. Да, хоть маленький откатик, но поиметь хотела. Нет, это не откат, а восстановление справедливости. Она тут сидит, служит, а эта, неизвестно кто, работу по договору выполняет, могли бы и к ней обратиться, старому музейному работнику. Правда она аттестацию не проходила, но какая разница…

Но следователь не стал воспринимать ситуацию столь трагично.

– Знаешь, давай, правда, если ты в состоянии, сделай все, а то заканчивать эту бодягу нужно, сейчас с этим делом на меня начальство давить будет. А так будет оценка, значит и американскому племяннику предъявлять будет что. Даже если заявитель умер, то мы можем с него доход в пользу государство взыскать… Вообщем, разберемся в пользу кого.

«Да, оборотень в погонах еще тот, – про себя шутя подумала Вероника, – наверно почувствовал, что без Алевтины Михайловны дело обрело новый вид и солидную коррупционную составляющую».

Трясущимися руками Вероника сфотографировала и измерила картинки, внесла все данные в маленький портативный ноутбук. Тем временем, тело Алевтины Михайловны увезли, и на полу остался лишь обведенный жуткой меловой чертой контур фигуры и уже почти замерзшей пятно крови. Злополучный Ленин стоял рядом. Вероника, ели сдерживаясь, и, с трудом выбрав такую позу, чтобы не смотреть на меловой контур и кровь, присев на корточки, измерила рулеткой высоту скульптуры и сфотографировала ее. Ну, теперь можно было выдохнуть, но природу не обманешь… Как не сдерживала она себя, вдруг почувствовала как предательская тошнота подкатила к горлу… Зажав рот рукой она пулей побежала в туалет. Уже отдышавшись, поняла, что как-то все не аккуратно получилось. Вероника умылась и, оглядевшись, решила убрать за собой, но ничего подходящего не увидела. Шатающейся походкой вышла в прихожую.

– Ну что, полегчало?

– Да, как-то я не ожидала. Тамара Вячеславовна, мне бы там убрать нужно. Тряпка у вас где?

– Ну, не знаю, у уборщицы в коморке, но там заперто. Да вон за картинами под зеркалом что-то валяется, занавеска какая-то, возьмите.