Вера Переятенец - Александриты приносят счастье

– Ой, смотрите, тут какая странная поверхность получается. Это вроде бы, должно быть внутри – а тут такое впечатление, что здесь было какое-то пустое пространство. Оно так обтесано аккуратно как будто предназначалось для тайника.

– Вероника, я вас очень прошу, не забивайте себе голову. В конце концов, совесть имейте, мы тут скоро замерзнем, а вы ерундой занимаетесь.

– Все, все я сейчас закончу через секундочку, вы извините меня, пожалуйста. Вероника стала снимать наудачу, не задумываясь о построении ракурса, но все же сняла еще пару кадров этой интересной выемки. Вдруг пригодиться. Потом придумает, что с ней будет делать.

– Ну, вот все.

– И отлично.

– Тамара Вячеславовна, голубушка, вы я понимаю, что все как-то неудобно, но вы нас чаем не напоите, а то скоро сосульки на носу вырастут.

– Я бы с радостью, но как вы можете, тут Алевтина Михайловна, а вы чай, как так можно, я вообще не знаю, как я теперь работать буду, а вы… вы чай…

– Да ладно, мы вон в «Пироги» заедем на обратном пути. А Вам работать все равно не придется первое время, мы сейчас помещение опечатаем, а Вы его закроете и на сигнализацию поставите. Недельку переждать придется. Тем более, что посетителей сейчас никаких у вас тут нет. А начальству я вашему позвоню.

– Не знаю, не знаю, как мне быть. Это вообще нарушение, что я Алевтину Михайловну одну пустила. По инструкции не положено было, но она вроде как своя, а у меня внук заболел, невестке надо на работу, а я одна с ним, пока то, се – опоздала.

– Ну, это уж ваши проблемы, как вы будете выкручиваться. Я понимаю, у вас какие-то вольные отношения с трудовой дисциплиной – охранник отлучился, Вы опоздали, думаю, что если ваше начальство все это терпит, то и Ваше опоздание вам простят.

– Конечно, сослали меня в этот сарай, кто же сюда еще поедет. Я только из-за близости к дому согласилась здесь работать.

Вероника полагала, что еще из- за того, что здесь, где присутствие начальства было лишь виртуальным. Тамара Вячеславовна могла неделями на работу не показываться, но об этом она тактично промолчала. Да и что говорить. Ну, нашла дама на старости лет халявную кормушку, ну повезло, ну а с другой стороны чему завидовать. Копеечной зарплате, которая никогда не измениться, как говориться стабильная нищета, как при социализме. Судя по внешнему виду этой мадам, она так и вышла из какого-нибудь советского НИИ, где всю жизнь могли просидеть и носки провязать до пенсии.

Но да Бог с ней, мадам интересовала Веронику поскольку постольку, так это у нее уже гипертрофированная неприязнь к людям музейной профессии, ей сейчас важно несколько иное. Как ни кощунственно все это звучит, но убийство Алевтины Михайловны вдруг как-то ярко окрасило ее жизнь, а то рутина была сплошная – на антикварном рынке совсем все затихло, экспертиза эта – тоже удовольствие не из приятных – одни гипсовые Ленины, да картинки третьеразрядные. Из всего, что она пересмотрела вот этот Марсик, да фарфоровые кашпо, которые она уговаривала продать Алевтину Михайловну, были заслуживающими внимания. Академик, видать, жил на широкую ногу и из наследства особых ценностей дочкам не оставил, вот и билась одна из них за это уголовное дело, в надежде подзабытое творчество Михаила Ефимовича пропиарить, да с американских родственников что-нибудь срубить.

Одним словом, серость какая-то, а не жизнь какая-то была у Вероники последние месяцы. Сынуля сдает первую сессию, поэтому поводу мама только и думает о здоровье внука, заботливо опекая его. Сейчас она переживает все его радости студенческой жизни, потом он уедет на каникулы. Они уже с однокурсниками лыжи пакуют, зима-то вон какая снежная. Бабуля к весне куда-нибудь на воды собирается. Она уже Веронике совсем непрозрачно намекала, причем так хитро, издалека. Сначала вроде бы засобиралась работать, консъержкой в парадной, как будто Вероника это допустит, но подавалось все это с благими намерениями. Мол, да конечно кризис, все работают и ей предлагают. Она, мол, сэкономит себе на лечение, врачи ведь рекомендуют повторять и большие перерывы не делать…

Да, именно, дежуря в парадной, она накопить денег на поездку в Карловы Вары. Ведь знает, что Вероника все сделает, а отправит ее на лечение. Кстати, у младенца каникулы в феврале, надо их параллельно запустить в отпуск, чтобы самой как то отдохнуть от излишнего присмотра, расслабиться, подумать, посоображать кое о чем, в конце концов, для души выставку организовать. А что хорошая идея, надо же себя чем- нибудь порадовать. На «Раймонду» сходить что ли. Вот только не с кем. Платье французское есть, а идти не с кем.

Тот Виктор, московский гость, с которым Вероника как будто задружила, все-таки таким странным оказался. «Не тот пассажир», как в модном фильме. Так вроде все при нем: и мускулы, и рост и мужчина, по все признакам, еще работоспособный, но что-то такое непонятное с ним. Вроде и комплиментами сыпет и какие-то знаки внимания оказывает, а потом исчезает вовсе, и что ей прикажешь думать. Нет, еще чего не хватало, чтобы переживать из-за мужчины, ведь когда много лет живешь в автономном режиме, и сама себе все решаешь, то тратить силы на всякую ерунду не приходится… Да, скучно… Но тут такое интересное событие, все какая-то затея. Поэтому Вероника решила прямо-таки не по -дружески серьезно подойти к вопросу о чаепитии.

– А, Сергей Васильевич, съездим в «Пироги» ведь тут рядом. И вкусно, и вполне демократично.

– Ну, с моей зарплатой это очень даже не демократично…

– А я Вас приглашаю.

– Эх, Вероника, какая вам разведка доложила, что я за эти пироги я душу продам, особенно за рыбные. Только угощение должностного лица свидетелем преступления и возможным подозреваемым – это коррупция.

– Сергей Васильевич…. Если бы у нас все пирогами коррумпировались, в стране бы коммунизм был, оставьте вы ваши глупости, считайте что это моя гуманитарная помощь всем правоохранительным органам в вашем лице. Поехали.

– Ладно. А ты Серега дуй в отдел, начинай оформлять, я подъеду скоро. Ничего, ничего там согреешься. У меня в столе сушки есть к чаю.

Вероника закинула все свои котомки на заднее сиденье и, повернув ключ в замке зажигания, порулила за красненьким автомобильчиком бравого следователя. А дорожка у него, похоже, проторенная, не боится оставить свою талию в заведении.

В небольшом кафе пахло свежей выпечкой и ароматным кофе. Вероника, если честно, не очень любила перекусывать плюшками, но она очень замерзла, и время было уже почти к обеду, так что небольшой кусочек можно было себе позволить, тем более что до дома она будет добираться не меньше часа. Она заказала себе капучино и кусочек сладкого пирога с курагой, а вот товарищ в погонах решил оторваться по полной: оно и понятно, не известно еще, когда кормиться придется, да еще и собой пирог попросил. Вероника подумала и взяла себе рыбник с судаком. За ужином ее младенец умнет и не заметит.