Александр Поздеев - Надоеда, или Заповедник абсурда. Фантастический роман. Часть 1

– Свободу советскому краеведению! – провозгласил незнакомец.

– Вы уж извините, – обратился ко мне Ваня, вбежав в комнату вслед за ним. – Он не в своем уме. Вообразил себя гениальным историком литературы.

– А все – водочка, она, родимая! – Чистяков показал кулак молодому краеведу. – Ты на работу устроился?

– А как же, обязательно! В кинотеатр «Патриот» художником-рекламистом, – отчеканил нарушитель порядка.

– Вот и хорошо! Значит, так: узнаю еще раз, что ведете антиобщественный образ жизни, товарищ Вельяминов, тогда не обижайтесь, отправлю вас на расправу к самому Надоеде.

– Только не это! – побледнел Вельяминов.

– Все зависит от тебя. А теперь ступай прочь. Надоел.

Уходил Вельяминов из комнаты совсем не в том настроении, в котором пришел. Ссутулившись, опустив голову. Кажется, слова представителя закона заставили его задуматься.

– Я пойду? – спросил я Чистякова.

– Погоди, парень, – ответил он. – Покажу тебе еще кое-что, а там уж будь свободен на все четыре стороны.

Он повел меня по мрачному коридору со множеством камер предварительного заключения. Меня одолевало нехорошее предчувствие, но я молчал, хотя был уверен в глубине души, что живым не дамся. Отпер одну из дверей, Чистяков жестом пригласил меня войти вслед за ним. Из липкой темноты и сырости камеры навстречу нам выпорхнули две девчушки примерно Оксаниного возраста.

Встав плечом к плечу, они начали докладывать притворно бодрым голосами, за что попали сюда.

– Детей-то за что?! – не выдержал я.

– У нас, молодой человек, уголовная ответственность наступает с восьми лет. – Чистяков поднял палец вверх. – Эти глупышки написали такую же глупую петицию против нашего Вождя. Глупая-то она глупая, но последствия могут быть какие!

– В общем, я все понял, – гневно сказал я. – вы все здесь как один дрожите от страха перед каким-то Надоедой, и этот страх заставляет вас сажать в тюрьму даже детей. Я хочу забрать этих детишек с собой.

– Невозможно! Их арест – распоряжение Надоеды.

Я повернулся к девушкам, те смотрели на меня с испугом.

– Милые девочки, я обязательно за вами вернусь.

Они, как по команде, вздрогнули, развернулись и, взявшись за руки, удалились обратно во мрак.

– Не хотят, – хихикнул Чистяков. – В неволе жить легче: думать не надо.

Выйдя на улицу, я вздохнул с облегчением. Неужели этот Чистяков хотел меня запугать, проводя по тюремному коридору? Что ж, у него это почти получилось. Как страшно, наверное, было жить в пресловутые тридцатые годы!

– Вы на свободе? – услышал я знакомый голос. – Однако такое событие требуется отметить хорошим возлиянием.

Вельяминов сидел на корточках, прислонившись к забору. Рядом валялась раскрытая папка, бумаги были рассыпаны.

– Что же вы? – с укором сказал я, наклонился, подобрал их.

– А-а-а-а, не все ли равно?.. равнодушно махнул он рукой. – Понимаете, погибла моя мечта, значит, не существую больше и я.

– Мечта?

– Да, мы с фантастом Черепановым мечтали открыть первое в нашем городке литобъединение. Почти все бумаги собрали, подписи, получили одобрение властей, но все пошло прахом.

– Почему?

– Они, видите ли, бояться, что под видом литобъединения мы организуем заговор против власти, будем писать подрывные стихи. А то, что умирает культура, это никого не волнует. Спекулянту Колобкову отдали под склад половину библиотеки. Как вам это, а?

Он вытащил из кармана плаща бутылек, полный желтой жидкости, приложился, протянул мне. Я отрицательно покачал головой.

– Идите домой спать, – устало сказал я ему и пошёл по улице в сторону площади. На полпути оглянулся.

Вельяминов все так же сидел, сжавшись в комочек и раскачиваясь. Мне вдруг до боли стало жаль его. Но чем я могу ему помочь?!

Вернулся я на площадь с уже смонтированным портретом; слегка кружилась голова; ориентировался я в этом городе пока еще плохо. Куда идти? Зачем? Надо найти дорогу к дому Оксаниной тети. Недалеко от меня притормозила черная «Волга», и в ее окошке – такой до боли родной силуэт. Женя! Это она! Я забыл обо всем и помчался через площадь к машине, крича на ходу. «Волга» сорвалась с места и рванула в ближайший переулок. Догнать ее у меня, конечно, не было возможности. Я пытался утешить себя тем, что, возможно, ошибся.

Опустив руки, в полной растерянности стоял я посреди пустой площади, пока чья-то теплая рука не легла на моё плечо. Я обернулся – Оксана!

– Вот ты где! – воскликнула она. – Прости, но я тебя везде ищу, учительница литературы заболела, директор попросил разыскать тебя, хочет, чтобы ты приступил к работе незамедлительно.

– Что ж, пойдем в школу.

Я покорно следовал за девочкой, наблюдая сзади, как колышется «конский хвост», перевязанный резиночкой. Она же время от времени оборачивалась, словно боялась, что я сбегу.

Вот и серое здание школы, окруженное садиком. Была перемена, девчонки и мальчишки плотной массой облепили школьное крылечко. Кое-кто курил – в открытую, не таясь. Шум, смех, визг девчонок. О да! Это моя жизнь! С детства я желал быть только учителем и больше никем, потому и пошел сразу после окончания школы в педагогический. Правда, потом меня увлекло литературоведение. Была у меня такая мечта – изучать провинциальною литературу. То, что пишут непритязательные гении вроде Вельяминова. Жаль, что не поинтересовался его именем.

Из стайки школьниц вынырнула озорного вида девчушка, подбежала к нам с Оксаной, точнее – прискакала на одной ножке.

– Моя одноклассница – Люська, – представила ее Оксана, – Никак не выйдет из детского возраста.

Остальные школьники, услышав наш разговор, дружно повернулись в нашу сторону.

– Вы наш новый учитель? – спросила озорница Люся.

– Надеюсь, что стану им.

Парни – рослые, баскетбольного вида, в школьных потертых пиджачках, рубахах, небрежно расстегнутых чуть ли не до пупа, – подозрительно меня оглядели. Я сохранял абсолютное спокойствие под этими уничтожающими взглядами, затем подошел к одному из них и, вытащив из его рта папироску, демонстративно растоптал ее.

– Ну, ты попал! – хрипло и возмущенно прошептал верзила.

– Плахин, придурок, это наш новый учитель! – бросила возмущенная Оксана ему в лицо.

– А вот на это мне плевать! – рявкнул тот и двинулся на меня.

Я совершенно спокойно уклонился от нацеленного в мое лицо кулака и одним метким ударом врезал Плахину по уху. Он закричал от боли, мне зааплодировали.

– Видит бог, не хотел, – сказал я ему, – но ты сам напросился, теперь на хорошие отметки не рассчитывай.

На крыльцо одновременно со звонком выскочил директор, школьники сразу же разбежались.

– Опять Плахин! – гневно закричал он. – Мое терпение лопнуло!