Ася Леонтьева - Что случилось в июле

Это был не рассказ Аиста. Это были письма. И, судя по тексту, принадлежали они какой-то девочке. Это были довольно странные рукописи – в них не было ни дат, ни имён. Кроме одного – Вика, так звали автора. Из писем я узнала, что Вика жила с матерью и отчимом – им-то и были посвящены короткие, обрывистые записи. Это были семейные зарисовки, болезненно наивные и откровенные. Содержание их поразило, взволновало и возмутило меня настолько, что ночью я не смогла уснуть, а наутро отправилась к Аисту за объяснениями. Так я узнала о Вике Артемьевой – девочке, из-за которой начала этот рассказ.

Была суббота, потому Аист без стеснения отворил дверь и впервые пригласил меня войти. Миновав прихожую со светлыми обоями и шкафом без дверок, мы оказались в его комнате. Она напоминала кабинет серийного убийцы: стены обклеены стикерами, фотографиями каких-то людей, клочками исписанной бумаги. На двух письменных столах покоились папки с вырезками из местных газет и журналов – криминальные сводки, интервью, чьи-то снимки. Всюду были разбросаны пишущие предметы, тетради, огарки свечей.

– Это… это всё не моё, – сказал Аист, заметив в моих руках конверт. В его лице читалась странная эмоция, словно бы он одновременно оправдывался и гордился собой.

Я достала из конверта письма и протянула их Аисту. Он некоторое время смотрел на них, будто не узнавая, затем извлёк из-под дивана тёплую бутылку вина и открыл её.

– Разве я не рассказывал тебе о Вике? – спросил он.

Я помотала головой, даже не пытаясь вспомнить это имя среди наших бесконечных бесед. Но то, что Аист называет кого-то по имени, показалось мне тогда необычным.

– Это моя одноклассница. Она жила в твоей квартире давным-давно, ещё до твоего отца, – Аист сделал глоток из горла. – Знаешь, она писала мне письма. Редко, может, раз в месяц. В школе мне их отдавала, чтобы я дома прочитал, когда буду один. Говорила, что это большая тайна, и никто не должен знать, что в них написано. А потом…

Он замолчал, сделал ещё глоток и поморщился.

– Потом, – продолжил он, – она исчезла. Классе в восьмом, перед самыми летними каникулами. Последнее письмо она мне на лестнице в подъезде отдала. Отдала и сразу домой пошла – ничего даже не сказала. А через неделю к нам милиция заявилась – мол, у соседей ваших дочка пропала… Помню, в школе после этого много о Вике говорили. Говорили, говорили, а потом забыли. Будто бы это всё – просто так. Будто бы и не было ничего.

Он сказал, что до старших классов не вёл дневник наблюдений, так что в памяти его сохранилось не так уж много воспоминаний о Вике. Он помнил, что она была тихоней. Говорила мало и от неуверенности глотала слова. Во дворе не гуляла, после школы сразу спешила домой. При всей своей скромности Вика была по-детски красива, выглядела старше своих лет, чем вызывала насмешки в начальных классах. Учителя любили её и хвалили. Мать Вики после развода жила в гражданском браке с мужчиной, о котором Аист не мог вспомнить ничего, кроме усов. На уроках Вика сидела за первой партой. Аист мало обращал на неё внимания. Она была для него ничем не примечательной девчонкой по соседству. До тех пор, пока однажды не подложила ему в тетрадь запечатанный конверт.

Аист не знал, почему из всех одноклассников она выбрала именно его. В школе они почти не разговаривали – им просто нечего было сказать друг другу. Они были подростками – посторонними. Но с тех пор время от времени Аист находил у себя в учебнике, тетради, портфеле или даже почтовом ящике всё новые письма от Вики. А в них – новые события неизведанного, скрытого от чужих глаз мира, от которых ему становилось волнительно. Он будто подглядывал в замочную скважину. А может, в приоткрытую дверь, которую специально для него оставили незатворённой. Он не понимал, зачем Вика это делает. Зачем посвящает его в неприглядные, интимные подробности своей жизни. Он был ещё слишком мал и робок, чтобы открыто заговорить об этом, поэтому просто читал. Читал и ничего не отвечал. Он не был другом, не был собеседником. Он был только читателем. Верным и молчаливым.

– Я боялся себе признаться, – сказал он мне. – Тогда, давно… Я боялся себе признаться, что мне всё это нравилось.

– Что именно? – не поняла я.

– Да вообще всё это, – он указал на письма. – Знаешь, когда она в класс заходила… Я видел её – и сразу представлял все эти мерзости. Всё, что я читал в её письмах, – всё это сразу вставало перед глазами. Я представлял, что я, знаешь, делаю всё то, что с ней там делают… Нет, это не передать. Мне было стыдно за себя, за неё, за то, что я это про неё знаю. В то же время я как бы этим стыдом наслаждался. Не стыдом даже, а близостью этой внезапной. Поначалу я даже не мог понять, правда это или нет. Действительно ли она делится своими переживаниями, страхами, мечтами? А может, она просто выдумала всё это? Но зачем? В общем, я мучился тогда страшно, но заговорить с ней не смел. Я боялся даже подойти к ней. Боялся и хотел.

Он начал в подробностях рассказывать, как шла поисковая операция, как к ним в школу приходили люди в форме и расспрашивали про Вику. Никто ничего толком не мог ответить, потому что никто не дружил с ней. Вскоре после исчезновения Вики её мать и отчим съехали с квартиры – она пустовала несколько лет, пока в ней не поселился мой отец.

Аист показал мне вырезку двадцатилетней давности из газеты, которую отыскал в местной библиотеке и хранил теперь в одной из своих бесчисленных папок. В ней говорилось об исчезновении девочки – 14 лет, темноволосая, одетая в джинсы, белую футболку и джинсовую куртку с капюшоном. Последний раз её видели в загородном обществе «Родник», где располагался дачный домик её семьи. Фото девочки прилагалось.

Аист сказал, что никому не давал читать этих писем, даже милиции. Мне показалось странным, что спустя десять лет эта история всё ещё не давала ему покоя. Он усмехнулся.

– Я тогда глупый был, не понимал, – сказал он. – То есть понимал, конечно. Догадывался, что так не должно быть. Но всё равно ничего не делал. Мне не хотелось это прекращать, понимаешь? Мне хотелось и дальше читать её письма, узнать продолжение. Как в книге – ещё одну главу. Когда что-то написано на бумаге, всегда кажется, что это чья-то выдумка. А Вике… Ей помощь была нужна, только она не знала, как попросить. О таком ведь просто так не скажешь.

Аист закрыл папку с газетными вырезками и положил её обратно в тумбочку.

– У неё, когда она конверт-то мне отдавала на лестнице, уже тогда что-то в лице читалось, какое-то предчувствие. Она на меня даже не посмотрела, как будто боялась, что я начну расспрашивать. Перечитываю её письма – и всё мне кажется, что там разгадка есть… Как будто там сказано, куда она исчезла и зачем. Только ничего там нет.