Игорь Сирица - Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала

Вскоре после моей поездки в Петербург я отправился в Ригу, чтобы представиться своему предполагаемому, в случае войны, начальнику. Командир ХХ корпуса – пожилой генерал – встретил меня приветливо, а когда узнал о цели моего посещения, то пришел в восторг.

– Пребывание отряда в Петровском лагере, ваше превосходительство, – объяснил я ему, – позволит познакомиться офицерам и солдатам с авиацией, а нам, летчикам, даст практику наблюдения в полете с разной высоты войска во всех их положениях: в колоннах, в цепи, в окопах и т. д. Таким образом, наши летчики приобретут опыт, и не будут ошибаться в дальнейшем при производстве воздушной разведки, и на маневрах вы, ваше превосходительство, будете иметь точные сведения.

– Отлично, отлично! – удовлетворенно твердил генерал. […]

В начале июня ХХ отряду надлежало перебазироваться в Двинск 232 232 Ныне – Даугавпилс, город в Латвийской Республике. для участия в работе с артиллерией. […] Условия работы с артиллерией под Двинском оказались куда тяжелее, чем в Киеве, так как единственная площадка для спуска аэропланов была значительно удалена от полигона, покрытого сплошными песчаными дюнами. А связь аэроплана с батареей оставалась по-прежнему примитивной: сигнализация флажками. И все же интерес к делу и добросовестность летчиков преодолели эти препятствия, и работа по корректировке артиллерийской стрельбы велась вполне успешно. Должен, однако, упомянуть об одном очень неприятном инциденте.

В качестве характеристики пагубного влияния пестрого летного состава [авиационных] единиц (состоящих из представителей разных родов войск, офицеры которых нередко враждовали), привожу случай с поручиком Стрельниковым .

Он подал мне рапорт с просьбой заменить его «Ньюпор», который плохо набирал высоту. Стрельников отлично знал, что заменить его аэроплан нечем.

Вернуть этот беспредметный рапорт – значит обидеть его автора. И я, сделав надпись – «учитывая вес пилота, нахожу, что такая замена была бы действительно желательной», – отправил рапорт командиру роты в Лиду. Стрельников прочел мою надпись, невероятно обиделся, и на другой день утром, когда я здоровался со всеми офицерами отряда, не подал мне руки.

Я пригласил к себе всех офицеров (кроме Стрельникова) и, объяснив им, что поступок Стрельникова – это оскорбление начальника, сказал:

– Если поступить по закону и подать сейчас на него рапорт, то он будет предан военному суду, и вы сами понимаете, чем это для него пахнет. Но я не хочу, чтобы он так пострадал за свою «детскую наивность». Между тем, оскорбление должно быть «смыто», и я, не как начальник, а как офицер, вызываю его на дуэль и прошу кого-либо из офицеров быть моим секундантом.

Офицеры ушли от меня и долго совещались между собой. Потом вернулись и стали упрашивать меня изменить решение.

– Как старый опытный летчик, как начальник авиационного отряда, вы не смеете рисковать из-за глупости Стрельникова, – говорили они. – После этого инцидента у вас, конечно, не может быть никакого общения со Стрельниковым, поэтому он должен быть немедленно удален из отряда. Просите об этом командира роты.

Я написал командиру роты секретный рапорт примерно следующего содержания: «В силу сложившихся обстоятельств дальнейшее пребывание в отряде поручика Стрельникова недопустимо, почему прошу вашего распоряжения о немедленном (в 24 часа) удалении его из отряда. Если эта просьба по каким-либо вашим соображениям не может быть удовлетворена, прошу об удалении меня с должности начальника отряда».

Мой рапорт был отправлен с офицером, уехавшим в Лиду вечерним курьерским поездом. На следующий день была получена телеграмма командира роты о немедленном откомандировании поручика Стрельникова в Лиду в распоряжение начальника VI корпусного авиационного отряда.

Однажды во время объезда мишеней начальник полигона сказал мне:

– Мы должны благодарить немцев, что они дали нам возможность провести эти последние наши учебные стрельбы.

Ошеломленный этой фразой, я невольно подумал: «Неужели и впрямь война уже на носу?! Если об этом так уверенно говорят здесь, в провинции, то в Петербурге известно куда больше». […]

И вот, наконец, наступил злосчастный день 28 июня 1914 г., когда произошло так называемое «Сараевское действо». Сербский студент Принцип убил в г. Сараево австрийского престолонаследника Франца-Фердинанда, что и послужило толчком к началу страшной катастрофы в Европе – к Первой мировой войне. Тотчас все воинские части, находящиеся в лагерях, получили приказ: «Все по своим штаб-квартирам!»

ХХ корпусный авиационный отряд покинул Двинск и вернулся в Лиду 233 233 Ткачёв В. М. Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации. 1910—1917 гг. (вторая редакция рукописи, 1963 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 80. Л. 99—105, 108—111. .

Мы прибыли в Лиду, и потянулись дни томительного ожидания. Никому из нас не хотелось верить, что война неизбежна. Но развивавшиеся события говорили о стремительном назревании военного конфликта. […] По настоянию Генерального штаба с 18 июля 1914 года была объявлена мобилизация всех вооруженных сил Российской империи. Тотчас со стороны Германии последовал протест и ультиматум, а на следующий день объявление России войны. […]

Когда командир 4-й авиационной роты созвал совещание начальников отрядов, мы все, в один голос, потребовали от него ответа на один вопрос, что же теперь делать?

– Не знаю, – пожал плечами невозмутимый полковник Критский, – никакого плана я не имею, ведь авиация-то общим планом не предусмотрена, вот мы теперь и будем ждать, когда нам соблаговолят прислать на укомплектование людей, лошадей и повозки. Никакого специального летного имущества, как вам самим известно, в запасе у меня нет. Единственно, что я сейчас могу дать – это каждому отряду по одному легковому автомобилю «Рено».

– И только? – разочарованно протянул кто-то.

– Придется, очевидно, уже на фронте через высокий Штаб добывать частные автомобили путем реквизиции. Здесь же, в Лиде, сами знаете, реквизировать нечего.

– А как с грузовиками? – спросил я. – Ведь без грузовиков мы не сможем быстро перебрасывать горючее и мотористов.

Командир только развел руками. […] Естественно, тут же возник вопрос о том, как мы, уйдя на фронт, будем кормить людей, лошадей и нести хозяйственную отчетность, поскольку штаб роты окажется вдали от нас.

– Получите от меня денежный аванс, будете его расходовать и по временам присылать «авансовые счета», а я буду давать новый аванс, – объяснил полковник.