Игорь Сирица - Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала

– Позвольте, да разве это возможно в условиях войны? – не выдержал я. – Можно ли возлагать такую нагрузку на плечи начальников отрядов, главной заботой которых должно быть руководство боевой деятельностью!

– Не знаю, – флегматично ответил полковник, – никаких распоряжений по этому поводу я не имею, а сам делать иначе я не могу – это было бы равносильно беззаконию.

На том разговор с командиром роты закончился, и все разошлись.

С невеселыми думами возвращался я с этого совещания. Мне предстояло вести на фронт отряд, не укомплектованный летчиками и аэропланами. Мои летчики не успели пройти намеченный план подготовки, никаких запасных частей ни к аэропланам, ни к моторам не было. Русско-Балтийский завод еще не выполнил мой заказ. Даже в кормлении людей и лошадей меня ждали сплошные затруднения. А как же будем маневрировать по земле? Перелетят аэропланы на новое место и будут 2—3 дня, а то и неделю ждать повозки с горючим и мотористами. […] То же самое делалось в других авиационных ротах – в остальных отрядах. […] Получалось так, что русская военная авиация отправлялась на фронт не воевать, а срамиться!

Мобилизация начала выявлять свое лицо: зашагали партии призванных запасных, загремели по мостовой повозки, заржали приведенные по реквизиции лошади, а для поддержания порядка по улицам то и дело двигались патрули Лидского пехотного полка в полной боевой форме, даже с защитными погонами, непривычными для наших глаз.

В мой отряд прибыло около 100 запасных солдат, в большинстве латыши уже немолодого возраста. Они сразу произвели на меня хорошее впечатление, а позже я убедился, насколько это был сознательно дисциплинированный и добросовестно исполнительный народ. Они предназначались в обоз и для охраны. […] Вместе с запасными прибыл в отряд и один ценнейший для того времени специалист – шофер Мароховский. Он сопровождал меня всюду на фронте и был моим неизменным помощником во всех поездках, порой очень тяжелых и опасных 234 234 Ткачёв В. М. Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации. 1910—1917 гг. (вторая редакция рукописи, 1963 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 81. Л. 1—4. .

28 июля 1914 г. Ткачёв «выступил в поход Начальником ХХ корпусного авиационного отряд» 235 235 Послужной список В. М. Ткачёва / РГВИА. Ф. 403. Оп. 1. Д. 81077. Л. 4об. .

[…] ХХ корпусный авиационный отряд погрузился на железнодорожный состав и двинулся на фронт – в Люблин 236 236 Ныне – город в Польше, административный центр Люблинского воеводства. . Наш путь лежал через Волковыск-Седлец-Луков, и хотя общее протяжение его не превышало 400 км, но из-за перегруженности железной дороги воинскими эшелонами наш поезд продвигался вперед очень медленно. […] Мы ехали на фронт – впереди нас ждала война, неведомое, опасное будущее. Я думал об этом, пытался разобраться в своих чувствах, но не испытывал особой встревоженности. По-видимому, те опасности, которые постоянно сопровождали меня уже три года в моей авиационной службе, повлияли на мою психику. Возможно, тут сказалось и то обстоятельство, что в Лиде никто не провожал меня с неутешными слезами: все мои близкие были далеко – на Кавказе. Все это, как видно, и сгладило во мне ту остроту тяжелых переживаний, которыми были теперь наполнены сердца миллионов людей, оторванных от родных гнезд. […]

В Люблине на беговом поле, отведенном под наш аэродром, уже стоял ХХIV корпусный авиационный отряд. Присоединившись к ним, мы разбили свои походные ангары и поставили в них аэропланы. Офицеры, солдаты и лошади разместились в ближайших свободных казармах и конюшнях какого-то пехотного полка. […] Где-то южнее Люблина находился ХХIV армейский корпус, квартировавший в этом районе еще в мирное время. Его штаб стоял в городе, и я немедленно явился к командиру корпуса, как к старшему на этом участке фронта. Это был генерал-лейтенант Довбор-Мусницкий 237 237 Ткачёв ошибается: в описываемое время командиром ХХIV армейского корпуса являлся Цуриков Афанасий Андреевич (1858—1922), генерал от кавалерии (1914), командир 24-го армейского корпуса (1914—1916)), командующий 10-й армией (с 1916). , седобородый мужчина крупного сложения с решительным взглядом.

– Ваше превосходительство! – обратился я к нему, – начальник ХХ корпусного авиационного отряда подъесаул Ткачёв явился в ваше распоряжение по случаю прибытия с отрядом на театр военных действий!

Генерал сухо пожал мне руку.

– А где же ваш корпус?

– Не могу знать, почему и жду указаний от вас, ваше превосходительство, ведь мы – ваши глаза.

– Глаза у меня и без вас имеются, впереди наша конница, – небрежно ответил генерал.

– Но ведь конница, ваше превосходительство, близорука, – заметил я. – Она видит только то, что находится непосредственно перед ней, а вглубь расположения неприятеля, как это может сделать аэроплан, конница не проникает.

– Придет ваш корпус, тогда и получите от него боевое задание, – ответил генерал.

Потянулись дни томительного ожидания… Это томление еще больше усилилось, когда по улицам Люблина начали проводить пленных – австро-венгерских гусаров, взятых нашей конницей, выдвинутой перед Красником 238 238 Ныне – город в Польше, входящий в Люблинское воеводство. в сторону границы, а аэропланы ХХIV отряда стали ежедневно летать на разведку.

«И долго мы будем так сидеть? – с горечью и досадой думал я. – Этак, пожалуй, и война кончится, а мы все будем чего-то ожидать».

В те дни мы, офицеры отряда, да и не только мы, а даже старшие начальники наивно полагали, что война закончится «головокружительно» быстро. Ведь против Германии действовали не только русский колосс, но и Франция, и Англия. Служа на Кавказе, а потом в Киеве, я был, в известной мере (как строевой офицер), знаком с театром войны и с вооруженными силами неприятеля на вероятных Турецком и Австро-Венгерском фронтах, а вооруженный потенциал и военная доктрина Германии, ее способность к быстрой мобилизации, концентрации и переброскам войск и с полной подготовленностью (как ни у кого другого) к войне – мне были совершенно неизвестны. Не понимал я и значения участия в войне на нашей стороне Англии с ее могучим флотом и почти с полным отсутствием сухопутных сил.

Как-то, выйдя из нашей канцелярии, я увидел, что все беговое поле окружено какими-то пехотными частями, расположенными на отдых. Послышался звук мотора возвращавшегося с разведки аэроплана ХХIV отряда. Он стал спускаться, и в это время поднялась страшная ружейная трескотня… Никакие крики «Отставить!» не могли остановить ретивых пехотинцев, охваченных каким-то охотничьим азартом. Они продолжали свой обстрел до тех пор, пока аэроплан не скрылся за забором бегового поля. К счастью, хотя аэроплан и был изрешечен, но летчик и ответственные части аэроплана и мотора не пострадали.