Игорь Сирица - Лестница в небо Вячеслава Ткачёва. Исповедь белого генерала

Безусловно, окончание перелетной эпопеи из Киева в Екатеринодар и последующие полеты Ткачёва над городом воспринимались горожанами, да и всеми жителями Кубани совсем иначе: ведь аэропланом управлял свой, казак, военный летчик – доселе случай необыкновенный!

Полетный сезон окончился, наступила глубокая осень, а затем в свои права вступила и многоснежная, морозная украинская зима. Теперь на аэродроме показывались только «любители», поднимавшиеся в воздух для ознакомления с условиями полета в холодное время года.

[…] В конце 1913 года до нас докатились из Петербурга сведения о том, что после нового года начнется формирование еще трех авиационных рот. Эта новость, конечно, была по душе тем, кто числился сверхштатным летчиком (вроде меня, например), с другой стороны, лично мне было очень тяжело отрываться и вылетать из уже насиженного гнезда, тем более из такого, какое создал Нестеров. Около года мы делили и трудности и радости успехов, успели как бы срастись друг с другом. Здесь делались первые шаги русской военной авиации. И год службы в XI отряде дал мне очень и очень многое. Я получил серьезную подготовку, отличный полетный опыт и своим перелетом Киев-Одесса-Екатеринодар выдержал ответственный экзамен на право называться военным летчиком. Смел ли я считать все это моим личным достоянием в то время, когда во вновь формируемых авиационных частях будут нуждаться в опытных военных летчиках, имеющих что передать из своей практики?

И чем больше я думал об этом, тем сильнее утверждался в мысли, что мое место в одном из новых отрядов, там, куда зовет меня долг перед русской военной авиацией. Да, я свыкся с XI отрядом, со своими сослуживцами и, разумеется, с красавцем Киевом, но чувство долга было сильнее чувства личной привязанности к дорогим моему сердцу людям и местам. Любовь к Родине и к авиации было для меня превыше всего, и ради этой любви я готов был пожертвовать всем!

Наступил новый, 1914 год. И вот пришло, наконец, из Петербурга распоряжение, в котором говорилось: «Штабс-капитана Орлова и подъесаула Ткачёва немедленно командировать в Лиду для формирования отрядов при 4-й авиационной роте» 223 223 Ткачёв В. М. Крылья России. Воспоминания о прошлом русской военной авиации. 1910—1917 гг. (вторая редакция рукописи, 1963 г.) / ГАКК. Ф. Р-1559. Оп. 1. Д. 80. Л. 98—99. .

В соответствии с секретным предписанием Штаба Киевского военного округа №498/112 от 7 февраля 1914 г. Ткачёву было предписано прибыть в г. Лиду 224 224 Ныне – город в Республике Беларусь. в формирующийся авиационный отряд при 4-й авиационной роте с назначением на должность начальника ХХ корпусного авиаотряда, куда он и отправился 17 февраля. В тот же день Ткачёв явился в 9-ю воздухоплавательную роту, при которой формировалась 4-я авиационная рота, а 10 марта, согласно приказу №79 по 9-й воздухоплавательной роте, он был откомандирован в 4-ю авиароту начальником ХХ корпусного авиаотряда 225 225 Послужной список В. М. Ткачёва / РГВИА. Ф. 403. Оп. 1. Д. 81077. Л. 4. .

Поезд остановился, и с платформы донесся голос кондуктора: «Ли-и-да!»

Невзрачный извозчик довез меня до гостиницы на главной улице этого маленького городка с милым названием. Невдалеке от гостиницы высилось каменное двухэтажное здание довольно причудливой архитектуры, в котором и разместилась канцелярия формируемой 4-й авиационной роты. Это здание да мостовая из острого булыжника на главной улице были, пожалуй, единственными достопримечательностями Лиды.

В первых числах марта 1914 года в обширной комнате, рядом с кабинетом командира, собрались все офицеры-летчики, съехавшиеся из школ и других авиационных рот. Неожиданные встречи, знакомства, оживленные разговоры…

Вот дверь кабинета открылась, и появился командир роты, крупный, с легкой проседью, добродушно улыбающийся полковник Критский . За ним следовал его помощник – стройный, подтянутый, румянощекий капитан Рещиков . Разговоры прекратились, все вытянулись в струнку.

Поздоровавшись с нами, Критский объявил:

– Господа, я получил из Главного управления Генерального штаба приказ о формировании нашей 4-й авиационной роты. В приказе указывается распределение офицеров по отрядам. Сейчас мой помощник познакомит вас с офицерским составом отрядов.

Капитан развернул лист бумаги и сочным, приятным баском, зачитал нам приказ 226 226 В состав ХХ корпусного авиаотряда вошли: начальник, военный летчик подъесаул В. М. Ткачёв и военные летчики – поручики И. С. Стрельников, Н. Н. Головатенко, П. Е. Афонский и С. И. Пушкарев (Примеч. В. М. Ткачёва) .

Все отряды, кроме ХХ, были недоукомплектованы. Это обстоятельство меня крайне удивило. Ведь в прошлом году при формировании 3-й авиационной роты у нас в отрядах было до девяти сверхштатных летчиков. Более того, некоторые офицеры 4-го выпуска Севастопольской школы (в начале 1913 года) были откомандированы (за неимением вакансий в авиации) в свои воинские части […] Да еще офицеры-летчики, выпущенные из школ в течение 1913 года! И, тем не менее, в 4-й авиационной роте имел место недобор летчиков! По-видимому, такое положение объяснялось «блестящей» предусмотрительностью и распорядительностью наших «верхов» авиации: школы не были пополнены необходимым числом учеников-пилотов. Разумеется, мне, как начальнику ХХ корпусного авиационного отряда, было приятно сознавать, что мой отряд укомплектован полностью, но я не привык думать только о себе. […]

– Сейчас подадут грузовик, – объявил капитан Рещиков, – вы, господа, отправитесь на аэродром. Там вас встретит командир роты.

Мы выехали за город. Когда проезжали мимо эллингов 9-й воздухоплавательной роты, кто-то из летчиков воскликнул:

– Да он никак пустой?

Присмотревшись, мы заметили внутри эллинга небольшой дирижабль.

– Вот уж эти «пузырники» -очковтиратели, – сказал штабс-капитан Богдашевский, – понастроили дорогостоящие эллинги в Ковно, Брест-Литовске, Белостоке, Лиде, Ровно, Бердичеве и даже на Дальнем Востоке, а эллинги эти в большинстве пустуют. Зато под Петербургом сосредоточили все свои пузыри и пускают высочайшему начальству пыль в глаза во время Красносельского лагерного сбора…

Впереди показался аэродром. Еще издали мы любовались стройным рядом новеньких ангаров, но когда грузовик подъехал к ним, все разинули рты: огромное поле аэродрома было покрыто глыбами свежей пахоты…

Командир приказал открыть ворота ангаров. Там стояли ящики с аэропланами. Мотористы вытащили несколько фюзеляжей «Ньюпоров», и мы с любопытством стали их рассматривать. Тросы крепления крыльев и моторы были жирно помазаны тавотом, и все же кое-где виднелась ржавчина. Как позже выяснилось, все эти аэропланы составляли остаток тех партий, которые пошли на формирование авиационных отрядов еще в 1913 году. Ну а остаток простоял где-то больше года в ящиках под открытым небом. […] Через несколько дней аэропланы были распределены по отрядам, и в ангарах закипела работа… Вместе со старшим мотористом я приводил в порядок свой аэроплан. Нам помогали солдаты-слесаря, отобранные мной из отрядной команды. Моему примеру последовали и другие офицеры-летчики отряда. В ангарах то и дело слышались их ворчания и ругательства по поводу плохого состояния аэропланов. […] Полковник Критский не отличался расторопностью и, как говорится, был тяжел на подъем. По-видимому, его не особенно волновало то обстоятельство, что в роте не имелось ни единой запасной части к аэропланам и моторам. […]