Валериан П. - Такая вот жизнь, братец – 5. Записки шестидесятника

© Валериан П., 2018

ISBN 978-5-4493-3347-6 (т. 5)

ISBN 978-5-4493-3348-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Любит, не любит,

Плюнет, поцелует,

К сердцу прижмёт,

К чёрту пошлёт».

Любимая прибаутка моей матери

– Итак, что мы имеем с гуся, – задумчиво произнесла мама, держа в руках сертификаты (чеки Внешторгбанка), оставшиеся после моего московского мезальянса (см. мои предыдущие опусы с тем же названием). Надо полагать, «гусем» в данном случае был я сам – сорокапятилетний двоеженец и алиментщик, шесть лет назад вернувшийся с кучей советской валюты из двухлетней командировки в Африку и бездарно профукавший большую часть её во время своей московской передряги. Да, чуть не забыл: и ещё нагулявший в Африке ребёнка от коллеги-переводчицы, ставшей впоследствии моей Немезидой .

– Не густо, – добавила она, – но жить можно. Роза Исааковна предлагает по четыре рэ за штуку.

– Ну, не знаю, – замялся я, – хотя бы по пятёрке. Главное, чтоб хватило на костюм и туфли.

– Хватит, – заверила меня мать, – а не хватит, добавим. У меня есть кое-какая заначка. И потом, надо Фролычу (моему отчиму) обязательно пыжиковую шапку купить. Он, как-никак, у нас главный.

…Итак, на дворе 85-ый год, дела мои не так плохи, как казалось ранее, и всё, вроде бы, хорошо, только, вот, денег нет: нет ничего, кроме этой жалкой пачки чеков, а вся моя мизерная зарплата уходит на алименты двум оставленным мною жёнам…

Моя матушка на балконе своей квартиры

…Жизнь под родительским кровом после побега из московской брачной клетки стала для меня очередным испытанием. Свалился я им на голову совсем некстати… Фролыч был против, но матери удалось уговорить его взять меня «на поруки» в надежде, что рано или поздно я «одумаюсь» и вернусь в лоно моей первой семьи. Увы, её благим надеждам не суждено было сбыться. Лариса, моя первая супруга, ко мне приглядывалась в те короткие моменты, когда я бывал у них в доме, но ничем не выдавала своих чувств. Да и зачем я ей нужен был такой! Ни кола, ни двора, сам гол, как сокол, и без всяких перспектив на будущее. Наша с ней квартира со всем имуществом плавно перешла к ней, работа в гостинице давала ей всё, о чём она мечтала. Да и я, тоже, не выражал желания наладить отношения, и она это прекрасно видела. К тому же, у меня были «шашни» на стороне, о которых ей, к моему сожалению, было хорошо известно.

Надо сказать, любовные отношения с моей «эфиопкой» (см. Такая, вот, Жизнь, Братец – 3) тоже не заладились. Вначале всё было хорошо и даже прекрасно: мы съездили в гости к моим предкам в Усть-Нарву и были ими радушно приняты (Фролычу Зинаида нравилась своей степенностью зрелой женщины). Мать надеялась, что дело закончится «законным браком» и моим уходом к Зине на жительство. Единственным неудобством там был мой сынок Максимка, который не отставал от нас ни на шаг. Ему всё было интересно, и во время наших прогулок по пляжу он неотступно следовал за нами по пятам, прячась в кустах (наверно, чтоб потом доложить об увиденном своей мамочке).

Мы с Зинаидой на том же балконе

Всё бы хорошо, но почему-то наша близость с Зиной теперь, после её приезда из загранкомандировки в Эфиопию, не приносила нам былого удовольствия. Было ясно, что наша интимная жизнь, такая яркая и разнообразная до её отъезда, сейчас потеряла свой блеск. Если тогда секс органично вписывался в программу обучения Зины английскому языку, то теперь мне, в лучшем случае, отводилась роль помощника по быту. Зина с головой ушла в работу и квартирные дела (надо было навёрстывать упущенное!), так что постель отодвинулась на второй (третий и т.д.) план. Наш интим превратился в обязаловку! Мысль о том, что она легко может найти мне замену, не давала мне покоя, и это тоже сказывалось на самом процессе. Теперь я больше «шустрил» по (её) дому, где у меня были свои обязанности. Часто, после тяжёлого рабочего дня, сама мысль о сексе отходила в сторону – нам обоим хотелось побыстрее разобрать диван, и баиньки! Да я и на ночь-то не часто оставался, понимая, что если мы оба не выспимся, то напрочь испортим себе следующий рабочий день.

…Однажды, после лёгкого ужина с вином и бутербродами, мы отправились в ванную комнату расслабиться. Устроившись друг против друга в покрытой пеной воде, мы забавлялись тем, что ласкали наши интимные места ногами. И вдруг, ни с того, ни с сего, завязался разговор о «любви и сексе».

– Я тебе уже не нравлюсь, – констатировала Зина, пытаясь, безуспешно, поймать пальцами ног мой скользкий пенис, – это видно невооружённым глазом.

«А ты вооружи его, и может, увидишь что-нибудь другое», хотелось сказать мне в ответ, но вместо этого, я, изобразив на лице недоумение, поджал под себя ноги, выставив коленки из воды. Глядя на её свисающие груди, я не мог выдавить из себя ничего путного .

– Нет, ты скажи мне по правде: так это или не так? – настаивала на своём Зина, надевая очки с запотевшими стёклами, что сделало её похожей на инопланетянина. Это её вечное «по правде» меня просто бесило! Мне хотелось с головой уйти под воду, но, увы, это было невозможно. Поэтому я молча вылез из ванны и, повернувшись к ней спиной, стал вытираться.

«А что если взять, да и выложить ей всё прямо сейчас? И покончить с этим, раз и навсегда», просверкнуло в мозгу.

– Я, наверно, поеду, всё-таки, – промямлил я, натягивая трусы на мокрые чресла, – а то уже поздно.

– Ну, подожди, пойдём ещё по бокалу вина выпьем, – спокойным голосом произнесла Зина и, резко поднявшись из воды, неуклюже вылезла из ванны. – Помоги мне вытереться.

Вот это уже был удар ниже пояса, но я его выдержал: «везде нужна сноровка, закалка, тренировка…».

– Вот, скажи мне по правде, – невозмутимо продолжала она, – у тебя ведь был кто-то, пока я там вкалывала?

– Я здесь тоже не сидел, сложа руки, – парировал я, пытаясь уйти от прямого ответа, – только за другие деньги.

– Ну, не хочешь, не говори. Рано или поздно всё само наружу выйдет. Только лучше всё по-честному. Нельзя строить отношения на лжи.

«Она мне ещё мораль читать будет! Ладно, пусть будет по-твоему. Сама же потом жалеть будешь». И я рассказал ей про Танюшку всё, как было (см. предыдущий опус). Ну, конечно, в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Зина некоторое время сидела молча, ничем не выдавая своих чувств. Потом закурила, предложила сигарету мне и, подлив вина в бокалы (дурацкое это слово «бокалы», по-моему), произнесла: