Михаил Александров - Честь имею… капитан Волошин. Сборник рассказов

– Ничего себе, хорошо музыкантов кормят, – забасил он, – это что же, каждый день будут сгущёнку давать, так служить я согласен, хоть сколько.

– А ты думал, – обрадовался Воробей, – музыканты – это не пехота какая-нибудь, даже не ракетчики, – бросил на Саню ехидный взгляд, – им наверняка особый паёк положен, они вон на парадах, всегда впереди.

Воробей был важный, его назначили командиром одного из десяти отделений маршевой роты, даже в росте как будто подтянулся и пытался командовать, правда, по привычке больше балаболил. Волошин в этот раз в начальники не попал, его знания в военной области пока были не востребованы.

– Ребята, я свою сгущёнку сейчас съем, – решил Косарев, – как приедем, нам же ещё дадут, ну, накормят уж точно, что её жалеть, раз особый паёк будет.

– Давай прибережём, – попытался Саня отговорить товарища, – неизвестно, когда приедем, майор сказал, от Москвы ещё куда-то.

Да и к сгущёнке, в отличие от большинства, Саня почему-то был равнодушен.

– Куда от Москвы-то? – не согласился Мишка. – Все парады в Москве.

– Ну, может, в Подмосковье куда, – поддержал товарища Воробей, – не сразу же на парад, подучить сперва должны, на трубах-барабанах играть, – но отговаривать Косарева от съедения сгущёнки не стал, и тот отправился в очередь за ножом.

В Москву приехали вечером, с Ленинградского вокзала перешли на Ярославский и заняли воинский зал. Майор оставил с командой молодого сержанта, наказав никому никуда не отлучаться, а сам с другим сержантом, постарше, ушёл.

Призывники сидели без дела, обсуждали перспективы будущей службы, кто-то хрустел галетами, продолжая уничтожать паёк, кто-то начал дремать. Воробей же, покрутившись по залу, подсел к сержанту и о чём-то с ним разговаривал. Потом подскочил к нам, весёлый и возбуждённый, и затараторил:

– Пацаны, у кого деньги остались? Я с сержантом договорился за пирожками сбегать, сказал, что наш солдат Косарев голодный всё время, здоровый потому что.

– Пирожки – это хорошо, – оживился, задремавший было, солдат Косарев.

– Дурак ты, Мишка, какие пирожки? Вина надо купить. Привезут в казарму – всё, на два года забудь, а тут такой случай. Давайте, у кого что есть.

У Волошина осталась трёшка, Косарев вытянул из-за подкладки куртки пятёрку. Гонец схватил деньги, свой тощий рюкзак и исчез.

Появился Воробей нескоро, примерно через полчаса, мы уже забеспокоились. Показав на входе содержимое рюкзака сержанту, он с деловым видом подсел к нам. По довольной морде было понятно, что поход удался.

– Ну? – Косарев смотрел с надеждой на гонца. – Купил?

Воробей, не торопясь, раскрыл рюкзак и достал пакет пирожков.

– И всё? – в один голос не поняли приятели.

Воробей так же, не спеша, расстегнул среднюю пуговицу фуфайки и показал глазами торчащую за поясом бутылку беленькой.

– Со мной не пропадёшь, – авторитетно заявил добытчик, – у таксиста купил, все деньги отдал и свой паёк, – сколько всех денег было отдано, он уточнять не стал.

– Давай тогда, что ли, – предложил Мишка.

– Что давай? – как хозяин положения, Воробей диктовал условия. – В поезде выпьем.

– Ты откуда знаешь, что поездом ещё поедем? – не унимался Косарев.

– Не, Мишка, ну ты вообще, а что думаешь, нас на вокзале просто так держат второй час? Я даже знаю, куда поедем – в сторону Ярославля, а может, и в Ярославль, у таксиста спросил, куда отсюда поезда едут.

– А как же Москва, парады? – озадачился Мишка.

– Говорю же тебе, подучить сперва должны, куда тебя, медведя необученного, на парад? Там строем нужно, не просто так, вот в Ярославле и подучат, – Воробей знал всё.

– Тогда давайте пирожков поедим, – не унимался здоровяк.

– Каких пирожков? – командир отделения подпрыгнул. – А закусывать чем будешь? Свой-то паёк умял, я таксисту отдал, пирожки на закусь, – тоном, не терпящим возражений, закончил Воробей.

Между тем суета и разговоры компании привлекли внимание сослуживцев, к ним потянулись с расспросами. Воробей по доброте, но с чувством превосходства, объяснял неопытным деревенским, как и, главное, где достать. Толпа жаждущих немедленно подкрепиться пирожками направилась к сержанту. Тот немного посомневался, но посмотрев на часы, дал добро

– Внимание, желающие купить пирожки сдают деньги командиру своего отделения, командиры закупают кому что нужно, на всё про всё двадцать минут.

Народ засуетился, мятые рубли и трёшки спешно переходили командирам, и те на скорости стартовали из воинского зала. В двадцать минут, похоже, уложились и, довольные, похваставшись перед сержантом пирожками, уселись на скамейки ждать дальше.

Долго ждать не пришлось, появился толстый майор-музыкант со вторым сержантом и скомандовал:

– На выход!

Оба начальника были в хорошем настроении, похоже, плотно поужинали, и не только котлетами. Маршевая рота вышла на перрон и после коротких переговоров майора с проводницей загрузилась в первый вагон. Воробей успел поинтересоваться, даже, скорее, самоутвердиться в своей осведомлённости:

– В Ярославль едем, тётенька?

– В Ярославль, племянничек, – хохотнула проводница.

Путь маршевой роты в музыкальные войска продолжался.

В поезде было хорошо, тепло и уютно, тем более, что рассадили призывников по десять человек в купе. Сэкономили на перевозке, или по каким-другим причинам, никого не интересовало, до Ярославля рукой подать, чего волноваться. Наиболее предусмотрительные, особенно из тех, кто до таксистов не добрался, заняли вторые и третьи полки. Кто к таксистам сбегал, забираться наверх не торопились, надо же ещё и выпить успеть, как там будет в армии, неизвестно.

Компания приятелей, благодаря шустрому Воробью, заняли отличные места у столика. Поезд тронулся, будущие музыканты начали доставать припасы, у кого что есть, открывать банки сухого пайка, кто съесть не успел и на водку не выменял, потихоньку, тайно откупоривать спиртное. С посудой было сложно, на всё купе нашлась одна ложка, одна кружка, но, главное, был нож, который, правда, тут же попросили соседи. Воробей был на разливе и, помня глоток Мишки Косарева величиной в пол-литра, ему хоть и плеснул первому, но совсем немного. А великан вдруг неожиданно заявил:

– Да я как-то к водке не очень, портвейну бы, или плодово-ягодного, а водка – гадость, не люблю я.

Волошину, водки тоже не хотелось, он, конечно, пил раньше, даже несколько раз, но тут был согласен с Косаревым, гадость ещё та, портвейн несравненно лучше.

– Вы чего, ребята, я для кого старался, паёк отдал, деньги опять же, – возмутился Воробей, – да и случай какой, в армию едем, можно сказать, последняя выпивка по граждани.

– Ладно, – Мишка махнул, не поморщившись, и запихнул в рот один за другим два пирожка.