Стефания Вишняк - Испекли мы каравай… Роман

…Спустя недели полторы после приезда, родители купили дом с участком, прибыл из Атбасара контейнер и для семьи наступил день переселения из гостеприимного бабы Наташиного дома. Олька с невероятной грустью расставалась с бабушкой, а та, гладя ее по головке, ласково утешала:

– Не плачь, мое солнышко, вы ведь, Слава Богу, идете жить в свой дом… И от нас будете недалеко, всего-то через две улицы. Как соскучишься, сразу прибегай ко мне, хорошо? Я ведь тоже буду без вас скучать. Обещаешь прибегать проведывать бабушку?

– Да-а, баба Наташа, буду … – всхлипывая, пообещала Олька.

Они крепко обнялись на прощание, и семейство побрело в свое новое жилище. А баба Наташа, стоя у калитки, смотрела им в след до тех пор, пока они не свернули в проулок.

Скоро семья оказалась в большом и чисто выметенном дворе теперь уже своей усадьбы, приобретенной на одолженные у бабы Наташи двести рэ. Сам дом был аккуратно выбелен, все окна и двери окрашены голубой краской, и были они в разы больше, нежели в их прежнем жилище. Покрытая, не травой, а настоящим шифером крыша имела конусообразную форму, от чего дом казался невероятно высоким. Деревянные полы, ровные и гладкие, как стекло, были окрашены светло-коричневой краской с матово-розоватым оттенком. Внутренние стены и потолок тоже казались сравнительно высокими, плюс ко всему, они просто сияли голубизной, обдавая входившего ароматом свежести. Первое Олькино впечатление от их нового жилища было потрясающе приятным, потому что, во-первых, снаружи оно очень походило на дом бабы Наташи, а во-вторых, этот дом не входил абсолютно ни в какое сравнение с их прежним жильем в Атбасаре. Да и запахи в Калинине вызывали исключительно один только восторг.

Дом состоял из двух основных больших комнат, разделенных печкой и перегородкой с дверным проемом. В одной комнате было два окна с широкими подоконниками, одно из которых открывалось с видом на сад, другое же – глухое – выходило на улицу. Во второй одно большое окно тоже смотрело на улицу, а другое, длинное и узкое – во двор. К основному дому еще была пристроена кладовка и коридор с цементным, но достаточно гладким и окрашенным полом. В кладовке стояла огромная деревянная пустая винная бочка с краником, а в коридоре находилась старенькая, но самая настоящая газовая плита, вместо так уже приевшегося керогаза.

Во дворе располагался сарай, в котором, по всей видимости, бывшие хозяева держали кур. Над верхними углами входной двери и над дверью в сарае тоже красовались декоративные лучи из синих точек, нарисованные, очевидно, так же бывшими хозяевами. К слову сказать, мама тут же раскритиковала художество прежних жильцов:

– Тю-ю… Понамалевали синькой каки-то пятнышки, шобы мы не заметили де и че тут у них валитца… Та шоб подороже продать, а иначе, зачем еще?

– Ма, ну красиво же! И дом… ну, лучше же, чем в Атбасаре. – Попыталась возразить Анька.

– А ты знаешь, скока теперь за его нам с батей надо горбатицца? А мы ж еще и на работу не поустраивалися! Умная, нашлася… Ничего хорошего в этой мазне нету: после первого же дождя вся синька потикёт и размоет всю эту фашистскую мазню.

– А-а, здесь немцы жили… Во-от почему так чисто, – продолжала диалог Анька.

– Та тут кругом одни фашисты! Тока через дом от нас бабка с дедом… и те, по-моему, жиды. Да там, чуть подальше, каки-то русские, вроде, живут.

– А Полина Васильевна сказала, что фашисты, это которые нападали давным-давно, и их всех давно уже наши перебили! И, что здесь живут нормальные немцы, а не фашисты! – выпалил Толька.

– Та все они фашисты! Их же родственнички поубивали моих обоих братиков…

Вдруг из-за угла дома появился отец с незнакомым мужчиной (чуть позднее дети дадут ему прозвище Джигарханян, потому как у дяди Готлиба не только внешность, но даже голос и манеры почти не отличались от знаменитого актера Армена Джигарханяна):

– И шо вы тут о то не поделите? Катя, это жеш теперь наш о то сосед – Готлиб. А это, Готлиб, Катя – моя ст ара карга… О-от… Познакомтися. Ну, а это ж наши с нею басурманы. – острил отец, знакомя нового соседа с семьей.

– Здрасьте, – улыбнулся дядя Готлиб, казалось, не обращая внимания на своеобразный юмор нового соседа.

– Здрасьте, – любезно поздоровались дети и мама.

– А мы тут, вон, прямо через плетень от вас живем, – кивнул он на восток, в сторону ближайшего соседского строения. – Ну, я надеюсь, мы будем хорошими соседями, – приветливо сказал новый сосед и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Моя Эрна вечером приедет из Ташкента, тоже познакомитесь. Она еще утром поехала дочек проведать, они у нас первый год обе учатся там, в педучилище.

– Ну-ну, познакомимся… – промолвил весьма озабоченным тоном отец, постукивая носком ботинка по цоколю, – Послушай, Катя, обошли мы дом о то кругом… Готлиб гов орить, шо он не на железобетонном фундаменте о то стоить, язви…

– Ну, вот, бл… дь… – всплеснула руками мама.– Оттуда бежали, шоб не привалило, и тут опять вл япалися… Ты куда смотрел, када куплял, а?

– Скока тебе раз о то говорить: не материся при детях, язви тебя?! – тут же осадил ее отец.

– У-у-у, да ты не слышал, как моя матерится… Как сапожник! – широко улыбаясь, дядя Готлиб попытался как-то смягчить начавшийся, было, накал страстей новых соседей.

– Та не при детях жеш так о то матюкаться?!

– В том и дело, что моя и при детях… А на корову материлась, у-ух! А корову продали, дети почти все поразъехались, так теперь она матерится то на Толика, то на кроликов… Даже на собаку загинает.

Дети дружно засмеялись, а отец с мамой, обменявшись хмурыми взглядами, продолжили перепалку:

– А ты сама куда смотрела, язви тебя? Мы жеш уместе его купляли?!

– А хто ухватился за этот самый большой в Калинине двор, шоб было куда свою засратую машину ставить? А если ливни пойдут или наводнение? – не на шутку растревожилась мама.

Дядя Готлиб, тем не менее, вновь сделал попытку как-то урезонить соседей:

– Да никаких наводнений здесь не бывает. Разве что, если во время полива огорода кто-нибудь забудет дамбу на арыке закрыть. А так, за питьевой то водой аж на водокачку мотаемся на ишаках. А вот землетрясение… Не знаю… Упаси, Бог, конечно…

Услышав о землетрясении, родители и дети словно потеряли дар речи, и, хлопая глазами стояли, почти не шевелясь.

Тогда дядя Готлиб продолжил:

– Да не бойтесь вы! У нас ведь точно такой же дом, и ничего, живем! Случись землетрясение – уцелеют наши дома – никуда не денутся, потому что их строили немцы… – он вдруг осекся, потом наклонил голову, и сказал уже тише – Зато у вас самый лучший на улице виноградник. У них же тут было самое лучшее вино в поселке. А яблонь, сколько, смотрите, – повел «делегацию» по саду новый сосед, – Смотрите, это вишня, это абрикос… Это вот персик, тут урюк, а это груша… О, они даже и лестницу вам оставили…