Наталья Колмогорова - Когда ты был Богом

Так и бегал между мной и тёткой – то её по голове погладит, то меня к груди прижмёт…

Прошло почти два месяца.

Мы с Николаем снова вместе, и кажется, что в нашей жизни всё по-прежнему.

Но это не так!

После разлуки поняли мы, что получили хороший жизненный урок.

Я за это время ощутимо похудела, и все говорят, что мне так лучше.

Николай закрыл фирму, и вернулся на родной завод, где до этого работал ведущим инженером.

Конечно, зарплата у него теперь поменьше, но выходные и праздники мы отмечаем в кругу друзей, а чаще всего – вдвоём.

На этой неделе собираемся к тёте Нюре, в деревню, уже и продуктов в супермаркете набрали.

Если бы не моя мудрая тётка, не знаю, как бы всё сложилось, и чем закончилась наша с Николаем история.

Единственное, чего я на дух не переношу – это слово «цыпа»!

Как только соседка тёть Нюрина начинает кликать несушек, я затыкаю уши и убегаю куда подальше.

Слава Богу, тётка курей не держит – у неё только гуси да коза Зинка.

У козы, говорят, молоко очень полезное, даже более полезное, чем коровье.

Особенно, говорят, для деток!

Николаю пока не говорила – держу в секрете.

Всему – своё время, и каждому овощу – свой срок.

ЗИТА И ГИТА

Случилось однажды вот что: один фильм в одночасье перевернул всю мою жизнь – в деревню привезли индийское кино!

Мы с сестрой Ольгой посмотрели про Зиту и Гиту и… заболели. Болезнь называлась так: «Ты – Зита, я – Гита»…

В этот день бабушка и тётка были заняты обычными деревенскими делами: тётка, взяв хворостину, ушла встречать коров, а бабушка ушла к соседке на чай.

Сестра Олька была жуткой выдумщицей:

– Давай сошьем сари, – предложила Зита, которая Ольга.

– Нас выпорют, – предположила Гита, то есть – я.

Сестра поманила меня пальцем в бабушкину комнату.

Я на цыпочках отправилась за ней.

В старом бабушкином комоде хранились куски цветных тканей.

– Нас выпорют, – шепотом повторила я.

– Тогда снимем тюль с кухни, а потом повесим обратно.

– Ладно, – согласилась Гита.

Мы сняли с окон тюль, обмотались ею с ног до головы, распустили волосы.

– Давай нарисуем родинку на лбу, чтоб как по правде!

– А чем?

Мы перерыли весь дом, выдвинули все ящики комода – ни одной помады в деревенском доме не нашлось. Бабушка отродясь не красилась, а тётка, хоть и молодая, была с бабушкой заодно.

Выручила нас герань. Мы оторвали несколько лепестков, послюнявили и прилепили на лоб – индийские красавицы!

Под покровом сумерек вышли из дому тайком…

Рядом, в сарае, мычали «священные животные», в траве шуршали индийские змеи, а копёшки сена напоминали индийских слонов.

– Гита, двигай бедрами, – сказала Зита.– Может, нас Васька с Сережкой увидят.

– Я стесняюсь и не умею, – проблеяла я.

– Двигай, говорю!

Пришлось подчиниться.

Так, пританцовывая, мы дошли до родника. Вокруг – ни души!

Несколько раз нам с Зитой совсем не повезло – в темноте вляпались в «священные лепёшки», а по условиям жанра, идти пришлось босиком.

– Фу! – брезгливо зашипела Зита.

– Олька, айда домой! Нас точно выпорют…

– Трусиха!

В воздухе пахло коровьими лепешками, сушеным сеном и парным молоком.

Цикады трещали, как оголтелые. Кто-то крепко матерился:

– А ну стой, зараза!..Дай подоить… Не лягайся!

– Хочу в туалет, – сказала Ольга и, приподняв «сари», присела в траву.

– Ой, мамочки! – заорала Зита через минуту.– Крапива!

Оказалось, и в Индии крапива тоже растёт…

– Ну, нафиг – Ваську с Сережкой. Пошли домой!

Зита сдалась…

Мы двинулись в обратный путь.

В бабушкином доме горел свет.

– Зита, заныла я, – давай еще разочек пройдем мимо Васькиного дома!

– Дура ты, Гита! У меня попа огнем горит, а у тебя – один Васька на уме!

Васька действительно был красивый мальчик – чёрненький, загорелый.

В кромешной темноте две «индианки» подошли к Васькиному дому. Про танцующие бедра мы и думать позабыли.

– Чур, меня! – заорал кто-то в потёмках. Голос показался знакомым…

Оказывается, Васька мирно сидел на лавочке возле дома, лузгал семечки, когда к дому приблизились две фигуры в белом – чистые привидения!

Но Васька был не из робкого десятка. Поборов первый испуг, он двинулся навстречу.

– Бежим! – крикнула Зита, и мы, путаясь в тюли, бросились бежать.

А вот и бабушкин дом…

Мы осторожно открыли скрипучую дверь. В сенцах стояло ведро, полное парного молока.

– Ой, пить хочу, – сказала Зита, наклонилась к подойнику и шумно отхлебнула…

Я перевела дыхание и прислушалась – в доме, кажется, тихо. Может, бабушка спит?..

Я взглянула на Зиту.

Передо мной стояла моя любимая Ольга. Лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы от молока.

Босые ноги, попав в «священную лепешку», стали грязно-зелёного цвета, волосы растрепались, а подол «сари " – чёрен от деревенских дорог.

– Ну ты страшная! – я рассмеялась.

– Сама дура! – огрызнулась Олька.

Вдруг дверь с шумом распахнулась – на пороге, с хворостиной в руках, стояла бабушка.

– Подьте-ка сюда, красавицы!

И ольгина попа, в отличие от моей попы, пострадала за этот вечер во второй раз.

– Ба-ба-аа! Больна-аа! – орала Зита, а я ей подпевала.

– Ах вы, окаянные! Чего учудили! Вот ужо приедут родители…

Бабушка Таня была строгой женщиной.

Когда гнев её утих, мы смогли насладиться зрелищем: перевёрнутые вверх дном ящики комода, помятая герань, окна без занавесок…

– Марш в кровать, индиянки!

Мы с бабушкой спорить не стали и уснули сразу же.

– А чё это было? – спросил утром следующего дня Васька.

Видать, всё-таки узнал!

– Эх, Вась, ты никогда не был в Индии, – мечтательно сказала Зита.

– И чё?

– А ни чё! – с вызовом сказала Олька.

– Ну и дура!

– Сам дурак!

Васька покрутил пальцем у виска, а мы гордо удалились.

Ваську с Сережкой мы с Зитой разлюбили в это же лето.

А к индийским фильмам охладели окончательно лет через пять.

ЖЁЛТЫЕ ГОРОШКИ

Мой лучший друг – Сашка Непляев, это правда.

Я прихожу к нему домой и стучу кулаком в дверь.

Если открывает его мамка, я спрашиваю:

– А Сашка выйдет?

Если открывает отец, я вежливо говорю «позовите Сашу», потому что сашкиного отца я немного побаиваюсь.

А если Сашка сам открывает дверь, я обычно говорю:

– Непляй, айда на балку!