Илья Коган - Маленький Фишкин. Быль-небылица

– Смотри! – сказал я Сашке. – Телескоп! Самый настоящий телескоп!..

Я провел пальцем по всей его длине, до самой крышечки на переднем стекле.

– О, майн гот! – послышалось за спиной. – Ви все-таки пришел! Бедный Карл думаль, что ви про него фергессен… забиль…

– Ну, что вы, Карл Иванович! – повернулся я к продавцу. – Он вот, – показал я на Сюню, – думает, где деньги взять…

– И всего-то фюнфхундерт… пятьсот… О, я би с моим удовольствием просил меньше… но я же не хозяин… Я простой завьедущи… Цванциг лет завьедущи… А теперь мне говорьят: ты – немец, ты должен ехать нах Казахстан… там твое место!.. Карл всю жизнь жить в Россия… Майн зон… мой сын Иоханн… Ванья по-русски… воюй на фронт… храбро воюй… получил медаль… А меня нах Казахстан…

– Ну что вы так, Карл Иванович! – не знал я как утешить старика. – Казахстан же рядом… Да у нас соседи казахи, к ним дед приезжает на верблюде!..

– Э!..– махнул рукой бедный немец. – Ви не понимайт, что есть хаймат… где вырос… где могилы фатер унд муттер…

Я промолчал. Я не умел сказать ему, что мы тоже живем в чужом городе, что наш настоящий дом вовсе не здесь, а из нашего нас выгнала война… И что не очень понимаю, кому мешает продавец всякого хлама…

Карл Иванович закрыл изнутри дверь магазина и аккуратно достал трубу из футляра. Он устанавливал телескоп на треногу, вытягивал ее раздвижные ноги и рассказывал:

– Это не есть простой труба… Это телескоп самого Иоханнес Кеплер! Он был великий кюнстлер… э… художник… да-да, художник всей механик… Он знал тайну мира… Он слюшал мюзик звезд и мог видеть прошлый унд цукунфт… будущий…

Алешка недоверчиво качал головой.

– Труба, конечно, забавная… Но что ты с ней делать будешь?

– Он хочет видеть Америку! – показал я на Сюню.

– Не знаю… не знаю… – задумался Карл Иванович. – Америка есть на Земле… Но свет… как это?.. гуляйт по миру… по вселенная… Все видеть… все хранить…

Сюня приложил к глазу свернутые в трубочки ладони.

– Америка! Америка! – загудел он. – Я все вижу!.. Вот она Америка! Рукой достать!

– Зейст! – похлопал Карл Иванович по телескопу. – Смотреть! Вот он – ваш Америка!

Я приложил глаз к трубе. И отшатнулся: прямо на меня глядел огромный глаз. Я выглянул в окно: на другом конце площади головой ко мне стояла привязанная корова.

– Ого-го-го! – не смог удержаться я. – Чудище какое-то!

Потом в телескоп глядели ребята.

– Ни фига себе! – удивился Сашка. – Вот бы на звезды посмотреть!

– Хо-хо-хо! – засмеялся Алешка. – Фишка-астроном! Да он ни одной звезды не знает!

– Как это не знаю! – обиделся я. – А Первая?

– Какая такая «Первая»?

– Ну, моя бабка Злата постится всегда до Первой звезды!

Один Сюня был расстроен: – Америки не видно!

– Америк на другая сторона Земля, – успокоил его Карлуша. – Может быть, смотреть на Луна и видеть отражение? Может быть, свет гуляйт над Земля и приносить вид Америк?..

Карл Иванович аккуратно сложил телескоп и треногу и закрыл футляр.

– Э, молодой человек… Я скажу: у вас есть недель! Через недель я должен ехать нах Казахстан… Приносить деньги, и труба ваш…

– Тухлый немец! – сказал Алешка, когда мы вышли из магазина. – В Казахстан ему не хочется! А сам по-русски говорить не научился!

– Ну и что! – вступился я за бедного немца. – Вон и моя бабка все время путает русский с еврейским. Что ж, ее тоже в Казахстан?

Алешка как-то нехорошо помолчал, как будто решая, что надо делать с моей бабкой. Потом вывернулся:

– Причем здесь твоя бабка!.. Ты, Фишка, что ли не понимаешь? Война у нас с немцами! Ты все Пушкина читаешь, а мой отец говорит: сейчас наш главный поэт Симонов! Знаешь, какие у него стихи!

Алешка стал в позу, выбросил руку вперед и начал, как актер на сцене:

Тут он остановился и объяснил:

– Мы с отцом вместе учили. Он в театре читать будет, а я в госпитале, раненым…

Алешка был из «театральных». Его родители вместе с театром эвакуировались из Москвы и жили в школьном здании, в классах, увешанных географическими картами. Поэтому Алексей назубок знал кучу разных рек, заливов, городов. Стоило заглянуть к нему, как он тут же принимался пытать меня: – Ну-ка, найди-ка на карте… Парамарибо!..

Я что – ненормальный! Почему я должен знать, что это за Пара… мара… рибо?..

Мы переходили площадь. И Алешка печатал шаг, как настоящий красноармеец. И мы вместе с ним. Только Сюня кряхтел, волоча свою шарманку. А корова Манька даже перестала жевать и пялилась на нас своими грустными глазами. Слушала Алешку.

Ох, как все верно было в этих стихах! Хотелось взять винтовку и идти стрелять в этих гадов! Бах! Бах! Бах! Чтоб ни одного не осталось на нашей земле!

Только я все равно не мог понять: а причем здесь Карл Иванович?

– Не видать вам этого телескопа! – сказал Лешка, когда мы собрались домой. – Это ж какая прорва – пятьсот рублей!

– А и правда, где вы возьмете столько денег? – засомневался и Сашка.

– Хвейс? – отвечал Сюня. – Я знаю?.. В Америка можно ограбить банк…

День был жаркий, и мы лениво плелись по теневой стороне. Сюня тащил шарманку, а Манька хватала на ходу редкие травинки.

Все было как всегда. Старые казашки на лавочках тетешкали кривоногих младенцев, русские старушки лузгали семечки, шелуха скрипела под ногами, на перекрестках старались перекричать друг друга костлявые еврейки.

На Ленина сошел с рельсов трамвай. Военный грузовик, прицепив канат, втаскивал его обратно. Пассажиры дружно подталкивали вагон. Командовал всеми инвалид на костылях.

– Ну-ка, все на «раз»! – хрипел он. – Навались, братцы-сталинградцы!

Мы с Сюней, конечно, тоже навалились. Вагон заскрипел, дернулся, поддался… И вдруг покатился прямо на грузовик.

– Держи! – закричали все разом. И задержали – удар получился мягким.

– Холера! – сказал Сюня. И мы побрели дальше.

Под мостом буксир тянул облезлую баржу. Сквозь дыры в брезенте проглядывали бока зеленых туш.

– Танки! – показал я Сюне. – Раз, два, три, четыре…