Илья Коган - Маленький Фишкин. Быль-небылица

На пыльной витрине было написано одно слово: «Закрыто». Мы долго стучали, прежде чем загремели замки и из приоткрытой двери выглянуло лицо Карла Ивановича.

– Принес деньги? – удивился он, впуская нас в магазин. Я сразу кинулся к заветному футляру. Под крышкой все также тускло мерцала латунь телескопа. Карл Иванович бережно достал его.

– О, молодой тшеловек получайт уникум! Я говориль: это есть работ великий Иоханн Кеплер! Большой механик унд оптик! – Тут он заговорил шепотом. – Унд майстер астрология!.. Велики мистикер, он составляйт гороскоп для князей и император… Может быть, с этот телескоп…

Карл Иванович аккуратно сложил телескоп и треногу и закрыл футляр.

– Сохраняйт его! – сказал он. – Даст Гот, кончится этот война, я вернусь и буду выкупайт его!.. Это реликвий нашей фамилий. Да-да!..

Сюня отдал деньги, торопливо подхватил футляр и заторопился к выходу. Но не успел он ухватиться за ручку, как дверь загрохотала, заходила ходуном.

– Майн Гот! – схватился за голову Карл Иванович. – Это они!

– Кто? – испугались мы.

– Нехорош люди! Настоящий наци! Враги!

– Эй, Карл! – колотили в дверь. – Открывай!

Карл Иванович схватил большую кожаную сумку и выключил свет.

– Уходить надо! Шнеллер!

А колотили уже не только в дверь, но и в окно.

– От нас не спрячешься! – вопили на улице. – Отдавай трубу!

– Отдайте Карл Иванович! – Я готов был отдать и телескоп, и все наши деньги, лишь бы не слышать этого стука и этих воплей.

Дзинь! – разлетелось на кусочки оконное стекло.

– Мы тебя из-под земли достанем! – кричали за окном. – На ремни порежем!

Я им верил. И достанут, и порежут! И нас заодно с ним! Больше всего на свете мне хотелось сейчас очутиться за тридевять земель от этого страшного магазина.

– Идем! Идем! – дернул меня за рукав Карл Иванович.

Он тащил меня в темноте, а сзади мне в затылок подвывал окончательно спятивший Сюня. Да и кто тут не спятит! В дверь ломятся, окна, считай, нету, а под ногами какая-то лестница. И темнота чертова! Не хватает только ноги сломать!

Впереди что-то заскрипело, Карл Иванович остановился и загремел спичечным коробком. Огонек в его руке осветил низкий потолок и мокрые стены. Подвал!.. Вспыхнула еще одна спичка, и я увидел, что Карл Иванович тянется к железному ставню, запертому на засов.

– Зажигать спички! – приказал он мне. – Светить!

Я извел кучу спичек, пока ему удалось отодвинуть засов и открыть ставень. Ветер тут же задул чахлый огонек, но Карл Иванович уже пихал меня в маленькое окошко.

– Вылезать! И не делать шума!

Я кое-как протащил себя в окошко и полетел, сам не знаю куда. Но летел недолго и шмякнулся на землю. За мной протиснулся Сюня. Он больно ударил меня чем-то тяжелым. Телескоп, понял я. Молодец, не забыл!.. Последним выбрался Карл Иванович. Каким-то чудом ему удалось прикрыть за собой ставень. Дышал он, как наша Манька после хорошей пробежки.

На улице было уже темно. Но все-таки я догадался, что мы вывалились к тому самому оврагу, где недавно привязывал корову. С другой стороны магазина.

Карл Иванович схватил свою сумку и рванул вниз. Мы продирались сквозь кусты, спотыкались о корни, скользили по траве. А потом бежали по берегу до моста. Только мы не стали забираться на него, а спустились вниз, к реке. И во-время. Потому что совсем скоро над нашими головами зацокали чьи-то сапоги и застучала инвалидная трость.

– Сбежал гад! – послышалось с моста. – И трубу унес!

Говоривший остановился прямо над нами и стукнул палкой по настилу моста, так что перила зазвенели. Я сразу узнал его голос. Ну, конечно, это был он – хромой военный.

– Куда ему деться! – успокоил его второй голос. – У него в городе ни родных, ни друзей…

– А эти придурки? С коровой? С чего это они возле Карлуши вертелись?

– Найдем! Узнаем!

Вот когда мне совсем поплохело. В какую же историю мы вляпались! И что с нами будет, когда нас найдут и узнают?

Господи! Как хорошо, что мы хоть от коровы избавились!

Сапоги снова зацокали по мосту. И застучала палка.

– Там уже самолет приготовили. Ждут нашего сигнала…

Голоса уходили. Но страх только крепче прижимал нас к земле. Что-то с нами теперь будет?

– О, майн Гот! – шептал в темноте Карл Иванович. – Бедный Карл терять все! И дом, и работ! И жизнь! И некуда себя деть!

– А Казахстан? – вспомнил я.

Старичок только горько вздохнул.

– Ехать надо через милиций. Разве мне дадут дойти до нее!

Мне было очень жаль бедного Карла. Но еще жальче было себя. Очень хотелось оставить его вместе с телескопом здесь, под мостом, и очутиться дома, рядом с мамой. Я даже забыл, какой мировой скандал ожидает нас этим вечером. Но тут меня удивил Сюня.

– Человека надо прятать! – твердо сказал он.

Вот это да! Молчал, молчал, да вдруг выдал. Интересно, а где это он собирается его прятать? Я не успел спросить, потому что с моего языка ни с того, ни с сего сорвались неожиданные слова:

– В пещере!

– Где? Где? – не понял Карл Иванович.

– В нашем дворе, – жалким голосом пояснил я.

Я готов был откусить себя язык. Что на меня нашло? Это ж надо быть последним придурком, чтобы придумать такое. Привести приманку для волков в собственный дом!

Но Сюня уже подхватил футляр с телескопом, Карл Иванович подобрал свою сумку, и мы вскарабкались на мост.

До дома мы добирались обходным путем, чтобы не мелькать под окнами. Перелезли через забор в углу двора и прокрались к землянке за сараем. Раньше здесь был курятник, потом куры перевелись, мы вычистили землянку, оклеили стены фотографиями из «Огонька» и стали называть ее «пещерой». Где-то раздобыли маленький столик и длинную скамью. Сюня наваливал на нее старые телогрейки. Мой дядька любил поваляться на них да подымить своей шипящей цигаркой.

Свечей у нас не было. Сюня зажег «коптилку», железную баночку с керосином, из носика которой торчал чадящий фитилек. Карл Иванович оглядывался по сторонам. Тень его испуганно металась по стенам.

– Ложитесь! – попробовал я успокоить его. – Здесь вас никто не найдет. А завтра что-нибудь придумаем…

Ой! А что я сейчас придумаю? Я вспомнил, что меня ждет. И вздрогнул.

– Пойдем! – сказал Сюня. – И молчи!.. Нехай кричат! Меня, все одно, забирать нельзя, у меня папир… бумага есть!

Гвалт в доме раздавался на всю округу. Громче всех кричала хозяйка, тетя Катя:

– Вон! Все вон! Капцонес! Гановер!.. Пустила вас на свою голову! Где корова? Где моя Маня? Куда ее дели эти два засранца?

– Ах, Катя, – слышался слабый мамин голос, – Вы шумите, но вы же еще ничего не знаете!.. Вы же не знаете, где мой сын, где Израиль! Вы переживаете за свою корову, а я за своего ребенка!

Вот тут-то мы и вошли.

– Где корова, байстрюки? – кинулась на нас тетя Катя.