Святослав Савенков - Вселенная Надзора. Исправительные работы

– И вы решили перейти к активному вмешательству в дела независимого Департамента, миновав его отдел собственной безопасности.

– У нас есть определенные причины поступать именно так. Полковник. – Скарро чуть нахмурился, сделав вид, что решил доверить Маркову нечто важное. – Серьезные причины. Заверяю, мы огласим их, как только сможем.

– Разумеется, Скарро, – Марков сделал вид, что поверил.

Выставив грудь и полный живот, расставив носки чистеньких ботинок и задрав подбородок, Олаф Семеш выглядел довольно забавно. Светлые салатовые глаза Олафа Семеша задорно поблескивали на крупном лице, обогащенном яркой живой мимикой. Соломенные волосы Олафа Семеша в полном беспорядке торчали из макушки в разные стороны, подобно выгоревшей на солнце половой тряпке. Олафа Семеша можно было принять за задорного студента старших курсов, судя по разбросанному виду, еще не определившемуся, зачем он вообще пошел в высшее учебное заведение и что ему с получаемым образованием делать в дальнейшем.

Олаф Семеш выглядел простачком. И совершенно им не являлся.

В частности, Олаф Семеш, ни разу не видевший полковника Маркова в ярости, мигом сообразил, что сейчас с тем что-то не так, а потому встал по стойке «смирно». Все было просто: Марков забыл предложить подчиненному присесть, что уже о многом говорило.

– СГБ, сэр, – невыразительно, но с удивительным пониманием проблемы произнесли забавные пухлые губы Семеша. – Это будет непросто.

Марков смотрел в окно, машинально помешивая уже остывший чай.

– Вероятно. Но, Семеш, пойти на поводу в этой ситуации мы не можем. Скарро будет копать, будет выжимать. Будет пытаться подкупить и запугать. СГБ зачем-то понадобился Ортега, в чем-то они его подозревают и для чего-то им пришлось связаться с нами. Я хочу знать, в чем дело.

– Мне нужно проследить за сгбшником, – спокойно констатировал Семеш.

Марков повернулся к нему.

– В том числе. Учитывая, что это все же «старший брат», не лезь на рожон, но и не отпускай поводок слишком далеко. Это будет твоей второй задачей.

– Второй, сэр.

– Первой и основной станет Ричард Ортега.

На смешном полудетском лице Олафа Семеша на мгновение мелькнуло неясное выражение.

– Установишь за ним круглосуточное наблюдение, – продолжил Марков. – Будешь лично сообщать мне о любых странностях поведения. С учетом, конечно, того, в каком он сейчас состоянии после смерти Винкса. Странные звонки, знакомства, маршруты – я хочу знать все. Но самое главное, Семеш – сохрани Ортегу в живых.

– СГБ, – снова кивнул Олаф. – Думаете, они могут его…

– Уверен, – прервал Марков. – Уверен, что могут.

В кабинете повисла тишина. Марков, казалось, задумался о чем-то своем, смешной же Семеш все столь же четко и дисциплинировано стоял перед ним.

– Сэр, – прервал, наконец, тишину Олаф. – Если СГБ правы… если Ричард Ортега и правда…

– Если Ортега виновен, он предстанет перед судом и будет, при соответствующем приговоре, казнен. Не раньше.

– Еще один вопрос, сэр.

– Слушаю, Семеш.

Надзиратель некоторое время молчал. Марков не подгонял его, ждал, пока тот найдет нужные слова.

– Сэр. Какого черта происходит? При всей нелюбви к СГБ… они же просто делают свою работу. Они не стали бы убивать или пытаться убить офицера Надзора без чертовски серьезных причин. Или нет?

На этот раз уже Олаф не подгонял Маркова. И дело было не в возврате любезности. Совсем нет.

– Будь я проклят, если знаю, Семеш, – ответил, в конце концов, Марков.

В одном Марков был прав на все сто процентов: Илай Скарро и правда копал и выжимал, причем отменно. Копал под людей и выжимал их же. По крайней мере тех, кто это ему позволял.

По следственному отделу Надзора уже некоторое время циркулировали слухи о деятельности внезапно свалившегося на его голову капитана СГБ. Его появление предваряло густое, широким фронтом расплывающееся душное чувство уязвимости, опасности. За ним же оседал липкий туман неуверенности, тревоги.

Скарро посетил в течение одной рабочей недели всех более-менее близких сослуживцев Ортеги, но не потрошил никого угрозами, не давил полномочиями, не пытался подкупить. По крайней мере, никто сам об этом не говорил, а подобные предположения отрицал. Это порождало лишь еще большую нервозность. Подозрительность.

Поговорил офицер СГБ, конечно, и со всеми теми, кто вместе с Ортегой провожал Винкса в последний путь. Поэтому когда к лейтенанту Саровски в кабинет со стуком вошел Скарро, тот прекрасно знал, как себя вести и что говорить. На вопросы по делу отвечал четко и кратко, без вызова, на иные предпочитал не реагировать. Все время ожидал, что собеседник вот-вот начнет предлагать деньги или обрисовывать «альтернативы» откровенным ответам. Но Скарро был неизменно корректен. И холоден. А перед уходом улыбнулся. Весьма и весьма, казалось, удовлетворенно.

Выбитый из колеи Саровски еще долго не мог прийти в себя, не понимая, что же его так смутило. Не разобравшись, лейтенант достал из тумбы стола бутылку виски, глотнул прямо из горла, закашлялся, убрал, и пришел к двум выводам. Первое: виски оказался крепким, и второе: он чертовски не любит Службу гражданской безопасности.

Пиво было холодным, мясо с гарниром – благородно теплым.

Освещение в баре-ресторане, как и всегда после девяти вечера, приглушили. Вокруг ламп болтались на тонких невидимых издалека нитках бумажные светлячки.

Из телевизора над барной стойкой раздавались временами приятные, в остальном – отвратные голоса и мелодии выступающих в музыкальном шоу исполнителей. Хозяин заведения несколько месяцев мучился, подбирая подходящее звуковое сопровождение своему бару. Старожилы помнили «Красного аиста» и спорт-баром, и блюз-кафе. Когда-то здесь исполняли живой джаз, когда-то гремели молодежные мотивы. Продолжалось это до тех пор, пока хозяин не понял, что люди приходят к нему не для того чтобы кого-то или что-то слушать, будь то музыка или собеседники. Люди шли в «Красный аист» выговориться. Или упиться.

Упивающийся уже неделю Ричард Ортега выговаривался. Вместе с ним привычно жаловались еще трое человек, с которыми он познакомился здесь же.

Сложно было сказать, на что больше налегал Андрей Лозинко, редактор спортивной газеты – на еду или выпивку. Ловко орудуя ножом и вилкой, толстый, наверняка толще уничтожаемой сейчас свиньи, Лозинко утробно урчал, чавкал, закатывал глаза и богохульствовал.

– Картер – мудак, – богохульствовал он, потрясая вилкой с насаженным на нее солидным куском мяса. – Наш великий и непогрешимый президент. Мудак, мать его.

– Поясните, – потребовал неопределенного возраста субъект в широкополой шляпе по дореволюционной моде, которую он, судя по всему, то ли упорно не желал. ю то ли не мог, снять.