Хелью Ребане - Публичное сокровище. Повесть. Только для женщин

В жизни почти каждой современной женщины наступает момент, когда у нее руки просто чешутся окраситься в блондинку. А Лене это было дано от рождения. Увы… Не родись блондинкой, а родись счастливой . Мне было жаль Лену. Она напоминала мне картежника, которому выпал большой шлем, а он не только не сумел разыграть выигрышные карты, но и проигрался в пух и прах.

Я накрыла посапывающую кузину пледом, взяла из тумбочки тетрадку, в которой были исписаны всего две страницы и прочитала: «Ленка, ничего не бойся, ты все сможешь, обязательно сможешь. Будет и на твоей улице праздник…» Ну и дальше все в таком же духе. Что должна была смочь моя самая любимая кузина, об этом в дневнике не было ни полслова.

Меня странно тронул ее дневник. Это было как… проникновение в дом. Что же получается? Сколько ни говори с человеком «по душам», все равно эти беседы похожи на то, что ты стоишь снаружи, а он высунулся в окно. А прочитать дневник (или узнать, что человек в чем-то солгал тебе) это словно ты вошел в дом.

Я растолкала Лену, она вяло повозмущалась, но потом покорно встала, послушно надела ночную сорочку, пробормотала «продай мне куртку» и забралась в постель. А я вызвала такси и уехала к маме.

На следующий день сразу после обеда мне позвонила тетя Шура.

– Что вы вчера пили, что человек до сих пор беспробудно спит? – спросила она сердито. Очень сердито.

– Всего-навсего полбутылки шампанского, – удивлённо ответила я. – Допили то, что осталось после нас с тобой. Подожди… мы же открыли еще бутылку вина.

Тут мне вспомнилось, что потом Лена просила достать с антресолей еще бутылку, но я воспротивилась.

– Не ожидала от тебя. Ты старше и должна была подать ей пример воздержания. Не ожидала!

И тетя бросила трубку.

Лене скоро сорок лет, возмущенно подумала я. Интересно! Когда мне стукнет сто, а Лене восемьдесят шесть, то и тогда я должна буду подавать ей пример? А может, мне как раз тогда захочется побузить? Терять-то будет нечего… Что ж. Придется зарубить себе на носу: с Леной не пить. Но всё же… позвольте, а на работе у нее, в баре, что, сухой закон ввели?

Впрочем, упрёк тёти меня возмутил, но не обидел. Наша семья всегда ходила у нее в виноватых. И дяди мишина тоже. Маму и дядю Мишу она винила в том, что они, младшие дети в семье, сбежали из деревни в город, учиться, а она осталась с пожилыми родителями. Помогала им до тех пор, пока дедушка не умер, и дом пришлось продать…

Но её нападки ничуть не мешали мне любить ее. Она вспыльчивая, но отходчивая, никогда не дуется. Не подвергает остракизму. И у нее есть бесценная черта характера – безотказность . С какой бы просьбой к ней ни обратиться, она спешит на помощь.

А ее обвинения я всерьёз не воспринимаю. В конце концов, не винить же человеку в своей неудавшейся жизни себя…

В рижской гостинице «Балтия» я останавливалась уже на протяжении целых восьми лет. Я любила ее. Несмотря на затрапезный вид, на упадок , сквозь который лишь угадывалась былая роскошь. Красивое старинное здание, прямо напротив железнодорожного вокзала, требовало ремонта. Но – центр города, а за сутки в одноместном номере брали там всего-навсего три с половиной лата.

Латвия после обретения brivibas ( сладкое слово свобода ) поменяла рубли на латы. Точнее, сначала появились репшики , прозванные так народом в сомнительную честь Эйнарса Репше. «Репшики» выглядели несерьёзно. Казалось, каждый может напечатать их себе сам на принтере. Подобно хрущобам , они жили недолго. Далеко не каждый правитель – Хеопс…

Латы, напротив, отличились и интересным дизайном – тяжёлые монетки с отчеканенными на них рыбкой (в Латвии ловят рыбу), коровой (Латвия славилась животноводством), а главное, номиналом – один лат стоил целых два доллара. Поэтому цены в латышских магазинах выглядели иллюзорно невысокими. В Эстонии сто крон, а в Латвии это же – всего лишь три с половиной лата. А если вдуматься – всё те же семь долларов.

…Кому-то это покажется, наверное, странным, но я всегда мечтала пожить в гостинице. Начиталась в юности Ремарка. Его герой – вечный скиталец по гостиницам, пьющий кальвадос. Попробовать кальвадос я тоже всегда мечтала. Сбылась мечта в Коктебеле. Оказалось – такая гадость: креплёное яблочное вино.

Одноместные номера «Балтии» я знала наперечёт. Из некоторых открывался вид на привокзальную площадь с высокой прямоугольной башней с часами в центре. Удобно: подходишь к окну и смотришь, который час. Видишь фигурки людей, выходящих из здания вокзала и спешащих по своим делам. Мчатся машины, то и дело к остановке подъезжают и отъезжают от неё троллейбусы, тащится трамвай… Эти номера я обожала.

А в других за окном мрачный двор-колодец. Постояльца изводит непрерывный шум вентиляции, доносящийся со двора. Разница в цене смешная – сорок сантимов в сутки. Но, когда хорошие номера заняты, приходится терпеть пытку шумом, размышляя о том, как важно место, которое занимаешь в жизни. Одно и то же здание, а какие разные впечатления. Один скажет перед отъездом , что жизнь – свет и радость, другой – нет, тьма и сплошное страдание.

Гостиница была пронизана моими мечтами о новой встрече со Стасом. Приехав сюда, я неизменно начинала ему звонить по вечерам. Во-первых, – одиночество. Во-вторых, хотела знать, как он там , но не хотела с ним видеться, снова встречаться, страдать … Он охотно рассказывал о себе, о взрослых детях, о падении курса акций… Я о себе. Ни слова о чувствах. Нет, всё-таки однажды я задала ему один из тех глупых вопросов, которые может задать женщина мужчине: «Ты вспоминаешь меня?» «Sometimes», ответил он. Почему-то по-английски. После небольшой паузы.

Два года назад я вот так же позвонила… Сначала он подумал, что звоню из Москвы и предложил заехать к нему на «капучино-эспрессо». Мне тогда почудилось, что он как-то особенно подчеркнул это «эспрессо». Мастер намёка . Я мысленно возмутилась: он, что-же… считает возможным, что после десяти лет, что мы не виделись, я заскочу к нему на полчасика, и мы на бегу выпьем эспрессо ? Или… что ещё – эспрессо ?

Десять лет я мечтала о новой встрече. Она должна была произойти в торжественной обстановке. В какой-нибудь знаменательный день. Я даже знала, где. В «Патио паста» на Тверской, куда мы часто ездили с сыном. Я влюбилась в это уютное кафе и твёрдо решила, что наша новая встреча состоится именно там. Я так долго выбирала время встречи, что в итоге, мы хоть и встретились в «Патио» (в полном соответствии с моим сценарием , если пользоваться излюбленным выражением Стаса) но, действительно, в день очень даже знаменательный – семнадцатого августа девяносто восьмого года. В день дефолта … Когда всё обесценилось . Тогда, вместе с рублём рухнул и мой так называемый, бизнес … Жалкие остатки сувениров распродавались медленно, по сей день.