Анатолий Резанович - Полынь-вода

– Живу в комнате на двоих. Но теперь один: мой напарник и друг уволился с завода и уехал домой.

– А в чем причина? – заинтересовался Крюков.

Алексей пожал плечами.

– Это личное.

– Любовь?

– Вроде.

– М-да… – Секретарь опять поднялся из-за стола, прошелся взад-вперед. – Без любви, конечно, нельзя. Особенно в молодом возрасте. Но всему своя мера. Надо уметь держать себя в руках. Любовь не только возвышенное чувство, но еще и коварное. Из-за нее можно поломать себе жизнь. Вы, Алексей, запомните это. Я знаю… – Георгий Михайлович остановился напротив Алексея и, глядя ему в глаза, обращаясь уже на «ты», доверительно добавил: – Старайся при любых обстоятельствах быть сильным. Твой друг проявил слабость и, уверен, пожалеет об этом. Его необдуманный поступок – тебе урок. Ну, да что сделано, то сделано. Я постараюсь для тебя выбить в общежитии отдельную комнату. Для творчества необходима тишина. Да и мне с твоим редактором спокойнее, если ты будешь жить один. Ну, до свидания.

– До свидания, – набирая в легкие побольше воздуха, произнес Алексей.

I

Дед Федор встретил лето так, будто скинул со своего возраста несколько лет: встал ни свет, ни заря и пошел к реке босиком. Остановился на заросшем травой берегу, переступил с ноги на ногу, ощущая подошвами прохладную сырость, и стал вглядываться в водную синь, на которой колыхался плотный туман.

«Хорошо…»

Деду Федору вспомнилось детство, родное село той, уже далекой поры: на этой стороне реки высокий лес и кладбище, а на той стороне около сотни хат. Деревянные, крытые соломой и дранкой, срубы стоят на дубовых колодках.

Вообще, дубы в то время вместе с соснами были в Рубеже основным строительным материалом. Из дубов делали подрубы, лаги, балки, мебель, столбы для заборов, полы и перегородки в хлевах, столярные верстаки, бочки, весла, уключины для лодок и много еще чего нужного, полезного. Дубов было навалом. Мощные деревья росли сразу за селом, образовывая огромную рощу. Тысячи дубов высились в окрестных лесах. Один толстенный дуб стоял в огороде деда Федора. Но в войну немцы дерево спилили. Как спилили сотни дубов за селом и тысячи повалили в лесах. После освобождения села в 1944 году от врага, за дубы, наняв приезжих работников, взялась местная власть – пилила и рубила без разбора. Молодые и старые, тонкие и толстые, прямые и кривые – все. В конце шестидесятых-начале семидесятых годов в Рубеже и окрестностях дубов почти не стало. В память о них, а также о росшем на огороде многовековом дубе дед Федор посадил молодой дубок. Пробивая тень от вишен и яблонь, он из года в год настырно тянулся к небу, точно спешил возродить и умножить свой род, чтобы остаться на этой земле, навечно врасти в нее корнями, стать могучим и прочным как камень.

Невольно оглянувшись на дубок, дед Федор увидел фигуру Стасика. Опираясь на палку, он направлялся к реке.

«Тебя еще не хватало…»

Недовольный тем, что сосед может нарушить его одиночество, сбить мысли о прошлом дед Федор сморщился, словно на щеку его сел овод и вот-вот воткнет свое жало в кожу.

– Здорово, Федор, – поздоровался Стасик.

– Не спится тебе, – вместо приветствия буркнул дед Федор.

– Не спится, – со вздохом сказал сосед. – Ты что, купаться решил?

– Ага, – съязвил дед Федор. – Ты тоже?

Стасик промолчал, повел глазами по реке, озабоченно проговорил:

– А давно мы с тобой рыбу не ловили. Помнишь, как сома поймали?

Дед Федор махнул рукой.

– Давно это было.

– Давненько, – согласился Стасик. – Как раз перед бурей, которая у меня старую яблоню повалила.

– Помню. – Дед Федор задрал голову вверх. – Небо было вроде чистым и тут буря. Наверное, рыба чувствует ненастье. Сама в воде, глубоко, а знает, что наверху делается.

– А как же, – поддержал соседа Стасик. – Перед этой бурей сом всплыл на поверхность, застыл, только плавниками да усами шевелил. Если бы не сеть, то мы бы его не поймали. Нет, не поймали.

– Молчи про сеть. – Дед Федор оглянулся. – Браконьерство это.

– Я так не считаю, – сказал Стасик. – Сеть, невод – снасть, что надо. Не с удочкой же весь день на берегу сидеть. Да и кто с удочкой сидит?.. Городские. Им лишь бы не работать.

– Может и так. – Дед Федор пожал плечами. Помолчав, добавил: – Городские и еще партийные… Представляешь, мой Лешка в партию намылился.

– Намылился, не намылился, не твое дело, – обрубил Стасик. Подняв палку, он угрожающе помахал ею в воздухе. – Ты своему внуку, советую тебе, не мешай. Он знает, что делает – в университете учиться. А ты где учился?

Разговор начал приобретать резкость.

– Я в польской школе учился, – вспомнил дед Федор. – Целых четыре класса закончил.

– Вот.

– Что вот?

– А то и вот, что всего четыре класса, – подчеркнул Стасик. – Внук тебя по знаниям, а значит, и по уму перерос. Это как свежая вода.

– Ну, не знаю, – подобревшим голосом проронил дед Федор, довольный тем, что хвалят его внука. – Сегодняшняя наука не в пример той, что была в мои детские годы. Это всем ясно. Но ведь и мы не лыком шиты, много чего усвоили, знаем… Например, куда и для чего течет а нашей реке вода.

– Это конечно.

– Я и говорю.

– Эх, вода-вода… – Стасик опять уставился на реку. – Сколько лет прошло, а она все такая же.

– Не такая, – не согласился дед Федор. – Теперь река мелее.

– Так, говорят, потепление в природе, – обронил Стасик. – Как его?.. Глобальное, во…

– Не в потеплении дело, – знающе проговорил дед Федор. – Дамб наделали, канав нарыли, даже часть реки Горынь, что под Городком, в другое русло пустили. Вот и меньше воды в реке стало.

– Это точно. – Сосед деда Федора согласно замотал головой. – Я вот не понимаю, зачем реку по другому руслу пускать. Это ж, значит, по живому от родной пуповины ее отрывать, что неправильно. Да и сколько денег вбухали, чтобы новое русло прокопать. Лучше бы эти деньги людям отдали. Больным, многодетным матерям или ветеранам… Я вот воевал, имею право требовать.

– Попробуй, потребуй. – Дед Федор ухмыльнулся. – У нас, сам знаешь, власть сама по себе, а люди вроде, как и не замечают этого, сами живут обособленно – моя хата с краю. Приехало начальство, сделало вид, что заботу проявляет, мы и рады. А что той заботы кот наплакал – это неважно. Главное, пообещало.

– Есть такое, – вставил Стасик. – Но мы не о людях говорим, а о реке.

– Где река, там и люди, – строго заметил дед Федор. – Наши деды и прадеды селились обязательно возле реки, по ее берегам. Почему?.. Под боком вода, рыба, свой транспорт – лодки. А разольется весной паводок, ничего страшного. Хозяйство подтопит, но и землю удобрит. После паводка все растет как на дрожжах: в огородах, на полях, не сенокосах. Это в Рубеже, Городке, в соседних селах все знают. Только знают, да молчат. Вот через это молчание и строят у нас дамбы там, где они не нужны. Что наши предки, дураками были?.. Если бы они хотели вдали от воды жить, то селились бы, например, под Бережновкой. Там возвышенность на несколько километров вокруг. Но это же песок, на нем конский щавель, и тот расти не будет. Разве, что крапива. Да что говорить…