Валерий Худяков - Армянский излом

– Петр Алексеевич, у Славина пульс под 140!

– Я вижу, вижу, – доктор посмотрел на ленту самописца, – это неплохо. Что-то его взволновало, сейчас должно пройти, следите внимательно за пульсом.

«… В большом зале на втором этаже выстроилась общешкольная линейка. Директор школы, Лев Гаврилович Мышкин, с глубоким прискорбием сообщает, что вчера, пятого марта, скончался наш „Вождь и Учитель“ Иосиф Виссарионович Сталин. Ученики слушают, склонив головы. Меня слегка подталкивает локтем Володька Зоткин, закадычный друг, стоявший первым с краю, шепчет мне на ухо: „посмотри на Шмака“. Гляжу на Женьку Шмакова, он стоит от нас через три или четыре человека. Женька скорбит. Его огромный нос, и без того всегда красный, сейчас сделался вовсе кумачовым и кажется, что упирается ему в грудь. Сначала мы с Вовкой тихо фыркнули, прикрыв ладонями свои рты, затем рассмеялись. Нас разобрал истерический смех. Сдерживаться уже было невозможно, и мы громко фыркали, зажимая ладонями рты. Мы не сразу заметили, что директор прервал траурную речь и направился вдоль всей линейки в нашу сторону. „Очнулись“ от смеха мы только тогда, когда Лев Гаврилович уже стоял перед нами и, молча, „расстреливал“ нас своим строгим директорским взглядом. В зале повисла зловещая тишина. В следующую минуту он взял каждого из нас за воротник и так же молча, на глазах у всей школы, вывел на лестницу. Там, за дверью, директор тихо, почти шепотом, произнес: „вы негодяи, и отстраняетесь от занятий в школе до решения педсовета, а сейчас можете убираться, в нашей школе вам не место“. Педсовет состоялся через неделю. Вызывали родителей. В школе нас оставили, даже не исключили из пионеров. Ребята в классе, в основном, нам сочувствовали, но некоторые осуждали, особенно девчонки. А в дальнейшем, когда все узнали, что в нашей стране был культ личности Сталина, нас с Вовкой стали в шутку называть „жертвами этого самого культа“…»

«… Снова наша школа. Это мы уже в восьмом классе. Праздничный день «Первое Мая». В школе никого, тихо. Мы с ребятами заперлись в школьном радиоузле, на втором этаже: Валера Лущик, Алик Репин, Коля Калинин. Слушаем вползвука зарубежную музыку с пленок «на ребрах». На столе бутылка портвейна, конфеты, синяя пачка модных ментоловых сигарет. «Гуляй, братва, праздник…». Вдруг, сильный и недобрый стук в дверь, голос сторожа: «немедленно откройте!». Музыку выключили, притихли. Сторож настойчиво и все громче требует открыть дверь: «сейчас позову директора, вам все равно придется открыть!». Катастрофа! Убираем все со стола, открываем окно. Этаж-то второй, но лететь метров пять, не меньше. Ну, кто первый? Летим по очереди вниз без парашютов. Никто не пострадал, и все прошло гладко…»

«… 1957-й год. На улице Горького полно народа. Люди восторженно шумят, стайками перебегая от автобуса к автобусу, которые медленно проезжают по Садовому Кольцу через площадь Маяковского. Окна автобусов полностью открыты, и из них на площадь выливаются солнечные улыбки. Это зарубежные делегации молодежи и студентов направляются в Лужники, на новый стадион им. Ленина, где сегодня состоится торжественное открытие Всемирного Фестиваля. Вот и я подбегаю к автобусу с делегацией из Африки. Волнуюсь. Впервые наяву вижу чернокожих людей. Да так близко! До этого только в кино видел певца Поля Робсона да Геркулеса, слугу пятнадцатилетнего капитана. С трепетом пожимаю протянутые из открытых окон черные, как перо ворона, руки восторженных африканцев, весело «сверкающих» белками глаз и обнажающих в улыбке белоснежные зубы. А вот проезжает Индийская делегация. Пожимая руки индийцам, люди громко скандируют: «Инди – Руси, Бхай – Бхай!». Делегация в автобусе хором повторяет эти слова. Всем весело. К площади приближается автобус с делегацией «Острова Свободы». Люди, окружившие его со всех сторон, громко скандируют на испанский манер: «Куба-Си! Янки-Но! И на русский: «Куба-Да! Янки-Нет!». Из какого-то автобуса слышна песня, рожденная на предыдущем фестивале в Бухаресте. Делегации на площади сменяют одна другую. Идет Московский фестиваль молодежи и студентов всего Мира…»

«… А это наша веселая строительная бригада одноклассников: Алик Вершинин, Валера Саньков, Валера Лущик, Коля Калинин, Саша Поляшов, Володя Оноприенко, Алик Репин. Во время летних каникул после восьмого класса мы за полтора месяца своими силами отремонтировали всю школу – от побелки потолков до покраски стен, пола и парт, и даже обновили отмостки вокруг всего здания. Заплатили нам по пятьсот пятьдесят рублей! Я тогда в магазине „Охотник“, на Неглинке, купил себе первое охотничье ружье – тульскую одностволку шестнадцатого калибра…»

– Как наш москвич сегодня? Не заговорил еще? Вижу, на ленте все стабильно, значит спокоен, никто не обидел. Что же, продолжаем наблюдать

«… Первое осторожное прикосновение резца к быстро вращающейся стальной заготовке. Как бьется сердце! Я – ученик токаря, работаю в первом механическом цехе станкостроительного завода „Красный Пролетарий“. Валя, девушка, токарь высокого разряда, моя первая наставница, впервые доверила мне самостоятельно проточить поверхность детали. Первый день настоящего взрослого мужского дела. И вот, с того дня минуло полгода. Весело, споро идет работа, блестящие готовые детали, горячие после обработки, как игрушки, одна за другой занимают места на поддоне. Станок работает ровно, надежно, причудливой спиралью вьется из-под резца голубоватая стальная стружка. Напротив моего станка в широком цеховом проходе уже недели две, каждое утро, ставит свой мольберт художник, рисует с натуры работу токаря. Незаметно для себя, начинаю иногда позировать, художник явно одобряет, демонстрируя большой палец. В перерыве меня окружают друзья. Смеются: „ну, Серега, пора нам, наверное, всем цехом очередь занимать в Третьяковку“, самому становится смешно…»

«… Третий год службы в Армии. Двадцать первый полк правительственной связи КГБ в Багратионовске. Мои дорогие друзья – однополчане. Я, заместитель командира отдельного взвода, на фото в первом ряду вместе со „стариками“. Рядом Володя Обухов, туляк, мечтал выучиться на дантиста, Женя Гонтарев из подмосковной Коломны, ребята из Полтавской области – Петя Евтушек, Жора Буряк. Всех помню. Замечательные мужики, надежные друзья. Нет-нет, да перекинемся открытками. Встречались редко, только в какой-то юбилей „дембеля“. Я рад снова видеть вас, ребята, молодыми и здоровыми. Юра Шибанов, москвич, большой книгочей, с фотографии машет мне рукой…»

– У Славина вторые сутки всё без изменений.

– Это не есть хорошо, Наташа. Лучше, чтобы его что-то сильно взволновало, предположим, прикосновение женской щеки к его лицу или нежный поцелуй.