Виктор Золотухин - Chikatilo forever!

На «пяти углах» сидел матрос Игорь Хлименко и вертел в руках пустой граненый стакан. Троица уселась рядом.

– Внимание! Смертельный трюк! – Хлименко поставил стакан донышком на ладонь и примерился.

– Кончай свои трюки! – вмешался Матушкин.

Но было поздно. Рука со стаканом мелькнула в воздухе и врезалась матросу в лоб. На пол посыпались осколки. На лбу не было не царапины.

– Это еще что, – похвастался Хлименко, – я один раз таким же образом бутылку из-под шампанского расколотил.

– Игорек, никак ты опять пьян? – поинтересовался Ковалев.

– А что? Отплытие отметил! – матрос посмотрел мутноватым взглядом на Голдмана. – Новичок?

Голдман кивнул головой и протянул руку:

– Лева.

– Как же тебя, Лева, на проститутку угораздило сесть?

– На какую проститутку? – не понял Голдман.

– Как это на какую? На «Ольгу Садовскую»!

– Она ж вроде актрисой была…

– Верно, – Хлименко хитро прищурился. – А все пароходы, названные в честь актрис, у нас проститутками называют: «Машка Савина», «Любка Орлова», «Ольга Андровская», «Машка Ульянова»…

Для Голдмана это было новостью.

– А знаешь, почему у «Садовской» такой быстрый ход?

– Два двигателя…

– Вот-вот, второй пропеллер в жопу вставили!

Хлименко заржал.

– А за что буфетчицу пришили? – сменил тему Голдман.

– Кто ее знает? – откликнулся Ивин.

– Как же, ты затылок ее видел? Тут граненым стаканом не обойтись… – авторитетно заметил Хлименко. – Не дала кому-то!

– Ерунда, – возразил Матушкин, – сейчас этого добра навалом. Вот начнутся рыбацкие рейсы, когда рыбаков будем с плавбаз возить, тогда бабы в цене будут.

– Ладно, мне пора в музыкальный салон дискотеку вести. – Ковалев встал. – Кто пойдет на верботу глядеть?

Вызвались все, кроме матроса Хлименко. Больше женщин он любил водку, а она похоже у него еще оставалась.

Музыкальный салон до отказа был набит верботой. Когда Голдман переступил порог, то почувствовал, как сотня пар алчных женских глаз придирчиво стали изучать его с ног до головы. Голдман хотя и был не робкого десятка, но порядком смутился от такой откровенности. Витя Матушкин и Петя Ивин были привыкшими к такой встрече, поэтому спокойно встали в углу возле стойки неработающего, по случаю сухого закона бара, где уже расположились несколько членов экипажа.

Вообще, на пассажирских судах контакты с пассажирами не поощрялись, а интимные связи негласно даже карались, причем не только между членами экипажа и пассажирами, но и между двумя членами экипажа. В период рейсов с верботой допускалось небольшое послабление. Но не ради экипажа. Просто с девушками надо было кому-то танцевать в музсалоне, а из пассажиров в такие рейсы не было ни одного мужчины.

Ковалев взял микрофон и объявил:

– Сегодняшний музыкальный вечер открывает Юрий Антонов.

– Антонов… Антонов… – прошелестело по залу.

Голдман с удивлением отметил, что реакция такая была отнюдь не на песню. За певца Антонова приняли администратора Ковалева. Понял это и Олег. Он действительно походил на автора песни «Море, море», но не настолько. Скорее всего сработало обостренное восприятие самих пассажирок.

Голдман посмотрел на часы – половина восьмого. Время осталось лишь поужинать и пора было заступать на свою первую вахту.

В машинном отделении четвертый механик, молодой улыбчивый парень, неофициально вводил Голдмана в курс дела.

– Существует три вахты. Со вторым механиком вахта с двенадцати до четырех. Она считается «собачьей».

– Почему? – спросил Голдман.

– Потому что ты до полуночи с девушкой погулял и пошел на вахту, а твою подругу в шконку потащит кто-нибудь другой. Вахта с третьим механиком с четырех до восьми – «королевская». До четырех утра с подружкой насладился, сон разогнал и на вахту, днем поспал, с четырех до восьми опять отдежурил и в восемь вечера к разврату готов, выспавшийся и отработавший. А наша с тобой вахта – «пионерская». В восемь утра ты заступил, тебе с ночи грязь и неисправности оставили, а в начале девятого по машине начальство любит бродить. Все шишки, естественно, на нас с тобой… Во время вахты, помимо того, что надо следить за механизмами, за температурой топлива, воды и прочей фигней, каждая вахта еще занимается своими механизмами. Скажем второй механик отвечает за главные двигатели. В их вахту работы меньше всего. Весь ремонт главных двигателей проводится на стоянке, не выключишь же в открытом море машину. Вахта третьего механика отвечает за топливную систему и «динамки», которые электричество дают. Они в основном соляру гоняют из танка в танк, чтобы уровнять судно. А наша с тобой вахта отвечает за паровой котел и отработанную воду.

– Как системный механик, что ли? – спросил Голдман.

– Нет. Наша отработанная вода остается от механизмов, а не от туалетов. Наша с тобой задача отовсюду ее откачать, а затем либо очистить сепаратором, либо скачать вместе с грязью и мазутом за борт. Обычно так и делается, потому что воды столько натекает, что сепаратор не справляется.

– Так что, будем помои за борт качать?

– Сначала сходи на корму и посмотри, нет ли там чего подозрительного. Если все в порядке – все говно за борт, его порядком за стоянку накопилось. В открытом море нас никто за руку не поймает.

Голдман поднялся на корму. На море была легкая зыбь. Быстро темнело. Вдруг по левому борту он увидел иностранный военный катер. Леву похоже тоже увидели. Пушка на катере развернулась в направлении советского судна. Голдман повернулся и быстро направился в машинное отделение.

– Ну, что там? – спросил четвертый механик.

– Иностранные военные катера нас патрулируют.

От неожиданности Голдман выразился во множественном числе. Но четвертого механика милитаризм капиталистов, похоже, совсем не удивил. Он расстроено почесал в затылке и принял решение:

– Ладно придется запускать сепаратор. Пойдем покажу, как это делается.

На мостике в разгаре были крутые разборки.

Первым вражеские катера, а их действительно оказалось несколько штук, увидел Сашка Истомин, о чем не замедлил сообщить несущему тут же вахту четвертому помощнику капитана. Четвертый работал недавно и ни разу с такой ситуацией не сталкивался. Поэтому вместо того, чтобы действовать по инструкции и вызвать капитана, он запаниковал и позвонил радисту, чтобы тот отправил сигнал бедствия во Владивосток. Радист оказался опытным, поэтому «SOS» посылать не стал, а позвонил непосредственно капитану. Мастер не замедлил подняться на мостик, а когда понял в чем дело, быстро вызвал туда же третьего помощника, ответственного за прокладку курса.

– Ты что же, сука, делаешь? Ты как курс прокладываешь, сонная твоя морда? – накинулся капитан на третьего помощника.