Ольга Онищенко - Жизнь прожить – не поле перейти…

– Маня, ты где? – Васек полз по скользкой крыше на животе.

– Маня, Маня! Ты где, ты меня слышишь, Маня!?

Васек сполз к ограждению и в темноте услыхал:

– Васяя, – тихо прошептала трясущимися от холода губами, Маня,

– смотри, что я нашла…

Вася медленно сполз с обледеневшей лестницы и увидел свою подругу. Она сидела возле двери, которая была подперта багром.

– Вась, я его нашла, твой багор – прошептала девочка, – как ты думаешь, кто его сюда поставил?

– Может кто-то из жил конторы?

– Да нет. Так никогда никто не делал. Вообще-то последние дни мы с тобой дежурили. Я вообще не знал про эту дверь. Как твоя нога? Сможешь встать?

Он снял шарф.

– Давай ногу забинтую. Нужна тугая повязка.

– Вась, а ты не хочешь зайти туда. Мне страшно, – промолчала, – но очень интересно, что там.

Она приложила ухо к двери, пытаясь услышать что-то за ней. Но после бомбардировки стало тихо. Везде очень тихо. Васек перебинтовал девочке ногу. Взял багор и дверь, скрипя, медленно открылась сама. Дети переглянулись. Хорошо, что луна освещала крышу, но… там, за дверью зияла чёрная дыра.

– Эй! Кто-то есть здесь?

В ответ тишина

Вася зашёл в каморку. Через несколько мгновений прихромала туда Маня. В этой каморке на чердаке было темно и очень сыро. Она была такая маленькая, что Маня сразу споткнулась, чуть не упала, но упасть было некуда. Вася её подхватил и прошептал:

– Слушай, Маня, как ты нашла эту коморку? Сколько я здесь лазил в детстве и сейчас, я её не видел никогда.

– Да я и не искала, само как – то.

– Мань, давай придём сюда, когда будет светло. А то ничего не видно сейчас.

– А зачем тебе? Я и сейчас хочу, побыстрее, отсюда уйти, как-то мне не по себе.

– Да, просто, интересно, пусть будет это нашим секретом.

– Похоже, Вась, это не только наш секрет. Кто багром подпер дверь?

– Да…

– И опять на площадь Свердлова не пойдём? Так хотелось на самолёт посмотреть. Уже комендантский час начался.

– Ничего, Манюня, знаешь сколько самолётов наши ещё подобьют? Ещё насмотримся. Сегодня я один подежурю на крыше, полежу на твоём любимом топчане, а ты со своей ногой домой, поняла?

– Ну, Вась, я тоже с тобой, -стала поднывать Маня.

Но Вася был непреклонен.

…Маня подошла к квартире и услышала шорох и какие-то глухие звуки. Вокруг было темно. Света не было как всегда. Входная дверь была приоткрыта. И какие-то блуждающие лучики постоянно проносились сквозь щель под дверью. Маша испугалась, и вспомнила, что они с Васьком не закрыли дверь, когда бежали на чердак. Она испугалась и поковыляла опять назад к другу. Вася уже спал на топчане, укрывшись с головой старым одеялом. Он очень уставал. Маня погладила его по спине, и мальчик вскочил, спросонья начал что-то несуразное говорить. Резко замолчал, тряхнул головой, протёр кулаками глаза:

– Бомбят? Всё я бегу…

– Да, нет, Вась, у нас в квартире кто-то есть и светит фонариком. Я боюсь, Вась, пойдём со мной.

– Ну и фантазерка, ты.

– А вдруг воры? Пойдём, Вась.

– И что у тебя есть ценного? – бурчал мальчик, скинул одеяло, встал.

– Ну, пошли что ли… Трусишка Манька.

Васек и Маня вошли в квартиру, было тихо. Они прошли по комнатам, зашли на кухню. Никого нигде не было.

– Девчонки такие выдумщицы, – усмехнулся Васек.

– Я не придумала. Вась, ты мне не веришь и зря.

– Иди спать, Манька. Мне на работу утром.

– Вась, не уходи. Нет же бомбежки. И, потом, уже бомбежка была. Больше, наверное, не будет, ложись на мамину кровать.

– А где мама?

– Мама сегодня на дежурстве.

Дети легли спать. Вася быстро засопел. Маня долго лежала под одеялом, только глазами водила по сторонам, прислушивалась, приглядывалась.

Утро наступило быстро. Маня проснулась от вкусного запаха свежих оладушков. Как до войны. Она не могла понять, что происходит, на кухне было шумно и весело. Вкусно пахло. Девочка вскочила и бегом на кухню. В дверях Маня резко остановилась, и в горле стал комок, а в глазах защипали слезы. Почти как до войны. Бабуля пекла оладьи. Мама чистила картошку. За столом сидел пропавший и вновь появившийся новый жилец и громко что-то рассказывал. Мама смеялась. Бабушка улыбалась и покачивала головой. Весело, вкусно. Как до войны.

– Бабулечка, – прошептала Маня и поняла, что болит горло и нога. Подковыляла к любимой бабушке сзади и обняла. Бабушка пахла оладушками. Повернулась, обняла внучку, расцеловала.

– Ты как, Манечка?

– Горло болит, бабуль.

Мама подошла и поцеловала Маню в лоб.

– Вроде бы, нет температуры. Маня обняла своих любимых и «рассиропилась « как говорила бабуля.

– Так, малая, ну-ка, что за сырость. Съешь оладушку. И вот тебе ещё шоколадка.

– Дядя Гриша, а куда вы пропали?

– Да вот он, я Манечка, вот он. Хошь, потрогай!

И он протянул руку. Маня пощупала шершавую мужскую руку и улыбнулась.

– Просто неожиданно вы пропали.

– Времени маловато у меня, а дел много и пальцем нажал девочке на кончик носа.

Все засмеялись.

Вася уже был на заводе. Маня поела оладьи и её совсем разморило. Очень болела нога. И больно было глотать. Мама запретила ей идти на работу. Сама оделась и ушла в магазин. Бабуля тоже засобиралась. Дядя Гриша напевая какую-то мелодию, брился в ванной у зеркала. Всё поплыло у Маши перед глазами. Вкусный завтрак и радость встречи разморили её, и девочка поплелась к себе в комнату. Плюхнулась на кровать, подсунула руку под подушку, привычным уже движением нащупала недогрызенный сухарик, успокоилась и провалилась в тяжёлый, болезненный сон.

Проснулась резко. На часах было около пяти вечера. «Ничего себе, проспала почти весь день», – подумала Маня. Есть не хотелось, слабость. Но лежать тоже уже надоело. Маня прошла по тихой квартире. Заглянула к жильцу в комнату. «Опять никого». Вдруг девочка вспомнила, что хотела посмотреть, что в той каморке на крыше. Хоть нога ещё побаливала, быстро нацепив шапку и курточку, Маня поднялась на чердак, потом на крышу. Оказывается, пока она спала, выпал небольшой снежок. «Ничего себе, конец октября уже снежок, хоть бы фашисты отморозили себе носы и сбежали куда-нибудь в жаркие страны. О чем я думаю? Бред какой-то. Лучше просто пусть замерзнут и превратятся в сосульки. Чтобы неповадно было на мирных людей нападать!»

Вдруг её мысли прервались от увиденного. На крыше были следы. И вели они в ту каморку, которую случайно Маня нашла ночью. Причём следы шли как в каморку, так и обратно. «Значит, тот, кто сюда проходил, уже вернулся».

Маня поползла по скользкому склону крыши, спустилась кое-как по лесенке. Дверь была опять прикрыта багром. Она убрала багор и заглянула внутрь. Хотя на улице было ещё светло, в этой каморке уже сложно было разобрать, что там. Маня аккуратно спустилась внутрь. Нога разболелась опять, и Маня присела на ящик, который стоял в углу. Ящик заскрипел, зашатался. Но у неё так болела нога, что вставать Маня не спешила. Она огляделась. Стены были заклеены старыми газетными вырезками. Невольно она начала читать, так хотелось мирной жизни. А здесь, на стенах висели старые уже новости о достижениях советского спорта, промышленности, объявления. Вот какое- то объявление, сверху на нем какие-то цифры и буквы химическим карандашом написаны.