Майя Новик - Шесть дней Всемирного потопа

– Я понял, в чем дело! – хлопнул он себя по лбу. – Они неправильно прокинули тросик обогатителя! Смотри – его закусывает!

Так и было. Утром Алексей открыл обогатитель, чтобы завести мотоцикл, потом закрыл, тросик закусило, клапан не закрылся, мотоцикл захлебывался бензином и то и дело глох.

Правильно прокладываяя тросик, Алексей придумывал горе-механикам из «Новосиб-Мото» прозвища, среди которых «ездюки» и «щенки молодые» были самыми безобидными.

Проблема исчезла, как и не было.

К вечеру на подъездах к Красноярску мы вдруг обнаружили на трассе попутчика: какой-то шальной мотоциклист ехал на тяжело нагруженном дорожнике. Квадратные багажные ящики выдавались в стороны, к спинке прикреплены два металлических штыря. На штырях была натянута веревочка для белья, и даже пара прищепок на ней болталась.

Мотоциклист маячил то впереди, то сзади, наверное, мы его где-то обгоняли, но где – не видели. Наконец, он догнал нас у кафе. Не думаю, что он гнался за нами специально, скорее всего, увидел возле забегаловки «Ямаху» да и притормозил.

Мы ожидали увидеть очередного дюжего мужа, похожего на варяга, много их таких колесило по российским дорогам, но к нашему удивлению оказалось, что за рулем бородатый джентльмен библейского возраста. Он был невысок, наголо брит, одет в чудовищные кожаные штаны на лямках, белоснежную футболку и черные, растоптанные мотоботы.

Мы пытались с ним заговорить, но оказалось, что он не говорит по-английски и ни слова не знает по-русски. Удалось выяснить, что он немец, что его зовут Гюнтер, что ему семьдесят восемь лет, и что он едет аж в Монголию!

Гюнтер, неторопливо шаркая мотоботами, сходил к стойке, заказал чаю с лимоном, потом, так же не торопясь, подсел к нам и вытащил паспорт. Он тыкал скрюченным пальцем в штампы на страницах:

– Ливан, Сириа, Эгипет, Иордан, Ливиа, Нигериа…

Я ушла, унесла тарелки с остатками ужина, купила с собой минеральной воды, вернулась.

Он не переменил положения и все так же тыкал пальцем:

– Пакистан, Италиа, Испан, Португезе…

Мне было жаль, что Гюнтер не говорил хотя бы по-английски, но никакой возможности пообщаться с ним не было.

Алексей внимательно слушал, смотрел на немца и то и дело кивал, когда тот вдруг начинал о чем-то горячо вспоминать. Наконец, спохватился, нам надо было ехать.

– Ладно, – Алексей с сожалением хлопнул ладонью по столу. – Нам пора! – и он развел руками, показывая, что надо ехать.

Мы втроем вышли к мотоциклам, обошли вокруг старенькой «Хонды» немца, Гюнтер принялся старательно разглядывать нашу «Тенере». Тут уже ничего нельзя было поделать. Это была традиция: ритуальный танец вокруг мотоциклов. Она происходит каждый раз, как только два незнакомых мотоциклиста встречаются друг с другом. И неважно, где это случается: в центре суматошного города или посреди пустыни. Ритуал обязателен, необходим, без него – нельзя!

Я и сама столько раз наблюдала за собой. И сопротивляешься из последних сил, но тело движется, словно само по себе, без участия разума, инстинктивно, как у пчелы, исполняющей информационную пляску перед сородичами. Это выше понимания!

Однажды открытие мотосезона было назначено у нас в Ангарске. Возглавить колонну мотоциклистов должен был мэр города, некто N. Колонна ехала из Иркутска, и мэр решил встретить ее на полпути между городами недалеко от Мегета у Еловской горы. Я его – самоуверенного и слащавоулыбчевого не любила и не скрывала этого в публикациях. Он это знал и платил той же монетой, игнорируя мои вопросы на пресс-конференциях.

Я хотела присоединиться к колонне в городе, но Алексей вдруг заупрямился и сказал, что мы непременно должны встретить колонну в Мегете. Увидев тогда на обочине несколько мотоциклов, мы притормозили, остановились, и пока я снимала шлем и сдергивала с лица бандану, Алексей уже успел за руку поздороваться со всеми. И я вдруг поняла, что он только что пожал руку мэру! Обернувшись ко мне, Алексей скорчил смешную гримасу. Я слезла с мотоцикла, и вдруг произошло непонятное: ноги сами, не слушаясь, понесли меня к мотоциклам мэра и его друзей. Но самое интересное было не это. Самое интересное было то, что я краем глаза видела: подобное происходило и с самим мэром! И ему в свою очередь было крайне любопытно посмотреть, на чем же это я езжу? И мы обреченно исполнили этот странный танец вокруг наших мотоциклов, умудрившись ни разу не встретиться глазами. Инстинкт мотоциклиста оказался сильнее вражды.

На этот раз, исполнив необходимые па, то есть несколько раз обойдя вокруг мотоцикла Гюнтера и разглядев все детали, мы уже стали надевать шлемы, как немец вдруг переполошился.

– О, презент, фрау, презент! – он порылся в сумках и извлек на свет божий крохотный пузырек.

– Одеколон!

Я поднесла пузырек к носу. Действительно, пованивало! Подарки туземцам, так сказать… А отказаться невежливо, расстроишь еще человека… А ведь он… Нет, не воевал, ему тогда было лет тринадцать – четырнадцать, прикинула в уме я. Воевать не воевал, а вот в «Гитлерюгенде» был наверняка.

Мне вдруг стало не по себе.

Я дернула Алексея за рукав.

– Давай, поехали.

– Да-да!

Он заводил «Ямаху», но все еще оборачивался, что-то говорил, показывая Гюнтеру на прищепки. Тот ласково улыбался и махал рукой.

– Вот это да-а! – сказал Алексей через плечо, когда мы уже отъехали довольно далеко. – Семьдесят восемь лет, а он в Монголию едет! Нашим бы старикам такое… А ведь воевал еще, небось, с нами. Нет? Не воевал?.. Все равно – обидно…

Мы доехали до Красноярска уже поздним вечером. С самого начала мы ехали налегке, и все, что было с собой – это пара гаечных ключей, два свитера и дождевая защита. Ну и деньги в кармане, естественно. Поэтому к одиннадцати часам вечера, когда солнце закатилось далеко за придорожный лес, мы стали искать ночлег. Кемпинг нашли под самым Красноярском, совсем рядом с объездной дорогой.

Собственно говоря, это был не кемпинг, это была охраняемая стоянка для дальнобойщиков, в глубине которой находилась двухэтажная гостиница. Площадка была заполнена фурами, а перед крыльцом гостиницы стояли несколько столиков импровизированного летнего кафе. Из динамиков хрипло орал блатной шансон, юбочки у деланно скалившихся девочек почти не прикрывали попки, а сидевшие за столиками полуголые, щетинистые, пьяные посетители отсвечивали всеми оттенками синих наколок. Куда там жалким байкерским татуировкам до тюремных живописцев!

Алексей пошел узнать насчет номера, а я осталась у мотоцикла, стараясь не терять присутствия духа, и как мне казалось, очень гордо посматривала вдаль.

– А видал я таких по телеку! – вдруг громко сказал один из зэка. Он сидел в пластмассовом кресле. На самом деле было ощущение, что его кто-то туда засунул: из красной пластмассы торчали худые коленки и острые локти. – Навяжут вот так вот мешков и …башат по дороге! – он перекатил в зубах папиросу, взял ее двумя пальцами, закашлялся и схаркнул мне под ноги.