Алексей Челпаченко - Козацкий шлях

– Сохрани меня боже от скаженой 167 167 Скаже́ной (укр. скаже́ної) – ненормальной, безумной, бешеной. воши! Ось це по-нашему! От за цэ я тебе уважу! – тут Панас от всего сердца так хлопнул Януша по плечу своею дланью, напоминавшей средней величины заступ, что у того моментально онемела рука.

«Вот наградил же создатель дурня такой силою!» – так подумал юноша про нового знакомца, но в слух молвил совсем другое:

– Да пан-козак – точно античный Геркулес! Признаться, таковых могучих людей я допреж не видывал! Мыслю, не всякий медведь супротив пана выстоит!

Простодушный Панас снова было насторожился, разобрав в речи Яна, путающего русинские и польские слова, какого-то незнакомого ему «Геркулеса», и пристально вгляделся в лик шляхтича, силясь разгадать, не насмехается ли тот над ним. Но, увидев лишь восхищение и приязнь, отбросил все сомнения и, сунув ему свою лопатообразную ладонь, довольно прогудел:

– Дозволь руку панич, я – Панас Чгун, козак Коша Запорожского.

– Януш Лисецкий, и без церемоний! – шляхтич чуть поморщился, когда его узкая ладонь совершенно скрылась, стиснутая в огромной лапе запорожца.

– Як же панич, такой… – здесь косноязычий Чгун постарался подобрать такое слово, которое бы не оскорбило шляхтича, – такой… невзрачный и невеличкий 168 168 Невели́чкий (укр. невели́чкий) – небольшой. , як горобчик 169 169 Горо́бчик (укр. горо́бчик) – воробышек. , не устрашился со мною биться?

– За обиду, нанесённую чести и достоинству, никому не попущу, – ответил Ян, потирая плечо, и, поворотившись к Шама́ю, улыбнулся открыто и искренне, – Я – убогий 170 170 Убо́гий – здесь в значении «крайне бедный». шляхтич, и у меня, кроме чести и сабли нет ничего.

«З любой петли вывернется», – так окончательно определил для себя юного поляка Шама́й и огляделся. Сумрак уже клубился кругом, лес темнел всё больше и больше, и оголённая вершина дуба, того самого, под которым отбивался Ян, точно диковинными плодами покрылась рассевшимися по сучьям на ночлег тетеревами.

Шама́й вставил ногу в стремя:

– Хлопцы, побытых в кущи бросить да заложить хмызом 171 171 Хмыз (укр. хмиз) – небольшие сухие ветки, сучья деревьев, кустов лежащие на земле. . До утра от них зверь и кисток 172 172 Кисто́к (укр. кісто́к) – костей. не оставит. А нам нема за що 173 173 Нема́ за що (укр. нема́ за що) – не за что. тут мешкать, отъедем и заночуем в другом месте.

– Панове козаки! – неожиданно обратился ко всем Ян и снял шапку, в волнении ломая её в руках, – А возьмите меня с собою!

– Тю! – Шама́й с изумление посмотрел на панича. – Как же мы тебя возьмём? куда? Ведь мы до Сечи едем! Нет, не можно!

По лику Яна пошли красные пятна, и он задрожал всем телом.

– А хоть бы и до Сечи! Я ведь, прошу пана, до вас и пробирался!

– Хм… Не можно… Тем паче, панич – католик… Как же пан будет на Сечи?! На Запорожье, даже простое проживание иноверцев без особого разрешения его милости кошевого атамана не дозволяется. Над таковым человеком могут в любой час совершить самосуд. Панича убьют уже только в предместье! – Шама́й сел на коня. – Нет, Януш, совсем не можно! Всякий человек должен жить со своим народом.

Тут юный шляхтич вдругорядь всех удивилил, ибо неожиданно бухнулся на колени и приложил руки к груди:

– До дьябуа 174 174 До дья́буа (польск. do diábła) – к дьяволу. ! Где был мой бог в дни страшных страданий, выпавших на мою долю?! Мой бог отвернулся от меня! так и я отвернусь от него! – шляхтич остервенело рванул на груди ворот сорочки и сорвал нательный крест. – Где был мой народ, когда травили меня точно дикого зверя?! – голос Яна сделался страшен. – До дьябуа! Нет у меня больше ойчизны! Нет у меня больше веры! Панове, богоматерью вашей заклинаю! возьмите меня с собою! Перейму и веру вашу, и обычаи, и законы! Побратаюсь с вами и во всю жизнь буду делиться всем, что ни есть! Возьмите меня, панове козаки, не дайте пропасть!

Шама́й, разбирая поводья, по-новому поглядел на шляхтича, и ответил раздумчиво:

– Хм… Что ж… Я пожалуй, могу замолвить за панича слово перед кошевым. Но панич должен знать, что на Сечи его ждёт премного испытаний…

Пока обрадованный Ян возился с новоприобретённым конём, привязывая к нему своего, запорожцы, обобрав трупы, побросали их в яму, которую сотворило упавшее дерево, вывернувшее своими корнями пласт земли высотою в два человеческих роста.

Смерклось всё сильнее, и уже затрепетали в небе летучие мыши. Козаки, выбравшись из лесу, ехали нога за ногу, лениво подталкивая коней пятками сапог.

Ян был занят тем, что с любопытством приглядывался к запорожцам, к их убранству, оружию, коням и даже посадке на коней, примеряясь себе на уме, ка́к он может с выгодой для себя использовать новых знакомцев.

Панас показался ему простоватым, но вся его фигура, дышавшая удальством и выдержанной в степях устрашающей воловьей силой, заставляла поневоле относиться к нему с должным респектом.

Чгун, ехавший рядом, стремя к стремени, посапывая сосал люльку и, как истый запорожец, посматривал на нового знакомца как-то хмуро и исподлобья. Беседа не заладилась после того, как Панас невпопад спросил у молодого поляка о его родове:

– Януш, а отчего у вас прозвание Лисецкие? От хитрости, сему зверю присущей?

– То история древняя… На гербе рода нашего, к коему принадлежит более двух сотен семейств шляхетских, лис был с времён незапамятных. А отчего и как, то теперь уже никто не помнит. А вот копьё добавилось, когда предок наш, муж благородный, на поле Марса оказал отчизне памятную услугу. Сам круль Казимир Справедливый 175 175 Казими́р Справедли́вый – Казими́р II Справедли́вый (1138—1194) – князь вислицкий, сандомирский, краковский, представитель династии Пястов. после победы, одержанной над ятвягами на Мзуре, даровал ему в герб этот новый знак отваги за то, что он с малым отрядом, окружённый неприятелем, дал сигнал брошенным вверх копьём с зажжённой серой, и тем спас себя и воинство от погибели…

Сирота Чгун, задетый за живое древностью рода шляхтича, знавшего своих предков в восьмом колене, заметил:

– А у меня всей родовы – Нэнька-Сич 176 176 Нэ́нька (укр. не́нька) – мать. Сечевики часто называли Запорожскую Сечь матерью. да Великий Луг-батько… – после чего засопел и закурил люльку.

Некоторое время ехали молча. Ян подумывал, что не мешало бы узнать поболе о том месте, в котором ему теперь предстояло обретаться.

С таковым вопросом он прямо обратился к новому своему товарищу:

– Панас, друже, ты бы рассказал про Запорожье!

Чгун, как всякий запорожец, неприветливый на первых порах к постороннему человеку, попервой заговорил весьма неохотно, с грехом пополам связывая польские и русинские слова, но затем мало-помалу смягчился, и суровый его лик постепенно начал принимать живой вид.