Алексей Челпаченко - Козацкий шлях

– Да разве у нас так, как в вашей тесной земле лядской? – Панас вынул люльку изо рта и довольно презрительно сплюнул на сторону. – Что ты! У нас – простор и воля! У нас – Днепр! По козацким землям течёт он вёрст с пять-сто! Островов на нём – несчётно! Все берега, окромя порогов, коих числом девять, сплошь покрыты топкими плавнями, заросшими непролазным очеретом. В плавнях берём мы и лес, и сено, и рыбу, и зверя, и воск, и мёд. А самая знатная плавня – Великий Луг! Начинается она на Левобережье, как раз против острова Хортица 177 177 Хо́ртица – крупнейший остров на Днепре (см. примечания). , и тянется вниз вёрст на сто, до самого Микитина Рога 178 178 Мики́тин (Ники́тин) Рог – мыс, в описываемую историческую эпоху находившийся у правого берега Днепра, ниже Стукалового или Орловского острова (см. примечания). . А той птицы в плавнях – Боже Великий! Как поднимутся с земли – солнце застилают. А раков?! а рыбы?! Да у вас и в помине нет таковой рыбы! Та рыба, что у вас, то так, сор против нашей!

– Ну и брехун же ты, Панас, – звонко, будто пригоршню серебра по каменному полу рассыпал, рассмеялся панич.

– Ей-бо! Истинный крест, не брешу! – забожился Чгун. – На Домоткани 179 179 Домотка́нь – один из самых маленьких притоков Днепра. Протекает по территории Днепропетровской области современной Украины. После постройки плотины Днепровского водохранилища (1927 г.), которое сделало и без того небольшую реку на 7 км короче, устье реки Домоткань теперь представляет собой скорее залив водохранилища, чем устье реки. я раков ловил… просто штанами! А на Орели 180 180 Оре́ль – левый приток Днепра. Протекает по территории Харьковской, Полтавской и Днепропетровской областей современной Украины. я в одну тоню 181 181 То́ня – одна тяга невода. вытаскивал по две тысячи рыб, так что на весь курень хватало! А мёду?! У нас больше всёго меда от дикой пчелы, она везде сидит, и на вербах, и на очерете. Мы их прямо дуплами вырубаем. Бывает, медведи, добравшись до мёда, околевают, обожравшись. А того зверя?! Сила! Волки, лисицы, барсуки, дикие козы – так и пластают по степи. А дикие свиньи?! Такие гладкие да здоровые, что шесть козаков насилу на сани поднимают! А степь?! – перегибаясь в седле, жарко дышал на поляка луком и табаком раздухарившийся Панас. – Вы, ляхи, степи настоящей сроду не видели! А вот ещё: есть дикие кони, они целыми табунами ходят по степи, так, что их на дальности расстояния можно принять за татарский чамбул. И упаси тебя боже натолкнуться на них, едучи на кобыле! Ежели который жеребец из табуна почует кобылу – побьет оглобли, поломает возы, а кобылу за собою непременно уведёт!

Ян, как всякий истый поляк, услышав о лошадях, тотчас оживился.

– А объездить дикого коня не пробовал?

– Пробовал, – Чгун безнадёжно махнул рукою с подвешенной на петле нагайкой, – Всё без толку. Дикого коня усмирить не можно, он либо убежит, либо сдохнет, – Панас рассмеялся. – Чисто запорожец! не может, скурвый сын, жить в неволе! И хотя жеребята их могут сделаться ручными, но, ни до какой работы не способны и, ни к чему не пригодны, разве только на убой.

– Панас, а какие на Сечи, к примеру, увеселения? – перебил Януш расходившегося запорожца. Видя, что тот не совсем понял его польскую речь, панич повторил: – Ну, забавы, какие?

– Забавы? – Чгун задумался и, наморщив необъятный лоб, прикрыл очи. Явственно привиделись ему морозная зима и скованный льдом Днепр…

…Идут последние дни Филипова Поста и на заметённую снегами Сечь отовсюду начинают стекаться ватаги запорожцев. Полупустые по зимней поре курени наполняются шумной братией. Всё оживает, везде встречи старых товарищей, всюду жаркие объятия, крепкие рукопожатья и хлопанья по крутым плечам. Но хмельных не сыщешь – пост. Отовсюду разноситься козацкая речь: «Навики Богу слава! Почеломкаемся 182 182 Почело́мкаться (устар.) – поздороваться, поклониться друг другу, поцеловаться. , пан Святы́й!», «Га!? Да ты ли цэ, пан Рога́чик?!», «Ей-бо, друже Васы́лько! а ведь я почитал, шо минувшего году, колы шарпалы 183 183 Ша́рпать (устар.) – грабить, обирать. Бешикташ 184 184 Бешикта́ш – в описываемую эпоху большое и богатое селение в Османской империи, на европейском берегу Босфора, неоднократно подвергавшееся нападениям донцов и запорожцев. , утоп ты в море!».

Со всех зимовников и хуторов тянуться на Сечь санные обозы с разного рода припасами, и гонят целые гурты всякого скота, предназначенного для праздничного стола.

Над Сечью, пробудившейся от сонной одури зимней спячки, сотни дымов и рев забиваемой в предместье скотины.

И вот канун Рождества Христова! С вечера, присмиревшие и чинные козаки, принаряженные в самое чепурное убранство и при оружии, собираются вокруг сечевой церквы. Тесно стоят омноголюдевшие курени, и сквозь клубы выдыхаемого на крепком морозе пара мреют непокрытые, чубатые головы.

Как только завершается праздничная служба и из церквы с пением выходит сечевой клир и старши́на с почтенными стариками, все курени, развернув хоругви, присоединяются к крестному ходу. Несколько тысяч луженых глоток поют так сурово, гулко и стройно, что в предместье у торгашей-иноверцев замирают сердца, и мороз продирает по коже.

По завершению крестного хода, со всех четырёх окон церковной колокольни разом дают залп пушки, и козаки зачинают палить в воздух из всего, что ни есть под рукою.

А уж после этого, сечевики садятся за накрытые в куренях столы и вознаграждают себя за долгий пост так, что пот прошибает!

После праздничного застолья особо завзятые гуляки, сбившись в ватаги, в складчину нанимают в предместье возниц с санями и, повалившись кучами в шкуры, отправляются гулять на волость – в Канев, Переяслав, Чигирин, Черкассы.

До двух недель сечевики шумно бражничают, чудят и гуляют. Об той поре во всём христанском мире едва ли найдутся другие такие беззаботные головы, как козацкие! Напиваться тихо и уныло – не в запорожском заведении, и потому пыль в очи пускается такая, точно последний день на белом свете осталось прожить.

Появление запорожцев, окружённых лирниками, песенниками и целым хором музыкантов, пробуждает средневековые города от спячки обыденной жизни, и шинкари, предвкушая прибыток, обыкновенно загодя готовятся к этому событию. Шумные ватаги запорожцев в сопровождении толпы праздных зевак обходят все городские торжища, из козацкого молодечества и для потехи откупая всё, что попадается под руку. Бочки с горелкой и варенухой опорожняются одна за другою, и каждый приставший к процессии христианин может рассчитывать на дармовую выпивку…

– Панас! Я про забавы тебя спросил… – потерял терпение юноша.