Илья Смирнов - Мои Острова

Мы свернули на какой-то просёлок, проехали метров сто вглубь леса и остановились. Лес темной стеной обступил нас. Мохнатые еловые ветки нависали над головой. Вдали угрюмо куковала кукушка. Мы выбрались из автомобиля. Серёга стал развязывать верёвки. Я полез в багажник за сапёрной лопаткой, которую возил на случай застревания в сугробах.

– А где? – растерянно спросил Серёга.

– Что – где?

– А где ракеты-то?

Ракет не было.

– Странно. Серёг, а ты от машины не отлучался?

– Вообще, отлучался. Ты когда ушёл, я в кусты отбегал.

– А у машины кто-нибудь вертелся?

– Да был какой-то бомж, но он сразу ретировался, когда я подошёл.

– Ясно. Нас обокрали…

– Да, но у них наш номер машины, – встревожился Серёга.

– У кого у них-то? Номер у сторожа, а украл какой-то бомж. Он сторожу ни за что про это не скажет, а сам попытается толкнуть эти ракеты кому-нибудь.

– Ракеты толкнуть?! – Серёга в ужасе воззрился на меня.

– Да не волнуйся ты, там заряда – даже курятник не хватит взорвать, – улыбнулся я, – ладно, поехали.

Лучшее отношение к природе – это когда природа не замечает твоего присутствия. Не желая засорять лес мусором, мы отвезли его до ближайшего контейнера в городе. Благо в этот раз нам никто не помешал это сделать. Поставили машину у дома, поднялись к Рему Борисовичу.

– Ну, спасибо вам, ребятки, – тесть налил нам по рюмочке, – а ракеты, конечно, жалко…

Я приехал к маме в деревню рано утром. Было морозно, снег был молочно чистым, сквозь белёсые облака пробивалось тусклое зимнее солнце. Я наносил дров из сарая, наполнил все ведра водой из колодца, расчистил от снега дорожки. Сели пить чай.

– Илюш, а я ведь кошке имя дала.

Кошку я подобрал два года назад зимой на деревенской улице, и была она в то время маленьким черным комочком. С тех пор на маминых харчах она капитально отъелась и стала вальяжной упитанной пантерой с блестящей чёрной шерстью и ярко-жёлтыми куинжевскими глазами. Почему-то до этого кошке не дали никакого имени, а звали просто – Кошка.

– Любопытно. И какое же?

– Дуня.

– Прекрасно.

Ну, Дуня так Дуня. Вполне деревенское имя для кошки. Я давно привык не задавать маме лишних вопросов, чтобы не получать ответов, не совместимых с жизнью.

– А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что к ней ходит абсолютно рыжий кот, которого я зову Чубайсом.

Как известно, есть такой режиссёр, актриса и продюсер Дуня Смирнова, которая вышла замуж за другого одиозного персонажа приватизации – Анатолия Чубайса.

Однажды Шафранову пришла повестка в военкомат. Естественно, как любой нормальный человек, он опустил её в мусорное ведро и забыл. Однако через неделю пришла ещё одна. Её постигла та же участь. Через неделю – ещё одна. Наконец, ему это надоело, и он решил сходить. Ради любопытства, ведь он к тому времени уже вышел из призывного возраста.

Приходит. Его приглашают прямо к военкому. Тот поднимается из-за стола, торжественно жмёт руку:

– Товарищ Шафранов, поздравляю вас, вам присвоено следующее воинское звание – старший лейтенант.

«Ничего себе», – думает Шафранов.

Ну, вечером, понятное дело, грандиозная пьянка, друзья поздравляют, звёздочки обмыли, звание отметили. Такой повод, сами понимаете. Даже погоны подарили ради прикола, кто-то не поленился в «Военторг» съездить.

Через неделю Шафранов обнаруживает в своём ящике… ещё одну повестку.

«Ого, – думает, – неужели капитана дали?!» Идёт в военкомат, его сразу к военкому. Тот поднимается из-за стола:

– Товарищ Шафранов, просим извинить, вам ошибочно присвоено звание старшего лейтенанта.

Ну, вечером, конечно, опять пьянка. Друзья собрались. Дело как же – друга разжаловали…

1990-ый год мы встречали у Серёжи Зотина в новой квартире. Настолько новой, что в ней не было даже мебели. Однако нам это совсем не мешало, ведь мы были студентами. Мы сидели на каких-то подушках, пили шампанское, играли на гитарах, жгли бенгальские огни – и нам было хорошо.

Немного за полночь Михалыч по своей старинной привычке уснул прямо посреди всеобщего веселья. Всё бы ничего, но Михалыч имеет обыкновение храпеть как самолёт, прогревающий двигатели перед взлётом. Я был свидетелем, когда целый плацкартный вагон не спал всю ночь, слушая его трели. Будили его раз пятьдесят, но он каждый раз успевал захрапеть быстрее всех, не оставляя никому шанса уснуть.

В общем, через некоторое, не очень продолжительное время храп Михалыча стал нарушать гармонию новогоднего вечера. Тогда Серёжа Зотин, большой выдумщик разных идей, предложил положить Михалыча в лифт, чтобы он там временно покатался и не мешал отмечать праздник. Я выступил против. Мне казалось, что нехорошо так поступать с бесчувственным телом друга. Да и в милицию его могли забрать, в начале 90-х с этим было строго, с пьяными не церемонились, да и вытрезвители работали исправно. Мы с Серёжей немного поспорили (минуток пятьдесят примерно) и не пришли к консенсусу.

Потом, как часто бывает на весёлых праздниках, я на что-то отвлёкся, и, когда опять вспомнил о Михалыче, его уже не было среди друзей. Не было и моего противника. Страшная догадка пронзила мой возбуждённый мозг. Я бросился спасать друга на лестницу и в дверях столкнулся с довольным Зотиным. И сразу понял, что он осуществил свой коварный план, и бедный Михалыч уже запущен в неконтролируемое путешествие между этажами.

Первое, что мне пришло в голову, нажать кнопку вызова лифта. Как ни странно, такое простое действие сразу привело к положительному результату. Приехал лифт, двери открылись, и я увидел следующую картину. Вдоль стены лежал полосатый матрасик с подушечкой, на котором мирно посапывал Михалыч. Рядом стояла табуреточка, на которой расположились рюмочка водочки, кусок чёрного хлебушка и огурчик на тарелке. Картину довершала малюсенькая наряженная ёлочка.

Взвалив бесчувственное тело, я как раненного бойца вытащил друга из лифта и дотащил до квартиры, где положил в незанятую комнату мирно почивать. Я чувствовал себя героем, выполнившим свой долг. Умиротворённый, я присоединился к общему веселью и скоро забыл о Михалыче.

Через некоторое время я решил проведать, как он там, мой друг. Михалыча на месте опять не было! Это начинало надоедать, но я уже знал, что делать. Пошёл в лифт, вытащил Михалыча и вернул на место. Однако Зотин был тоже упрямым шутником, и борьба за Михалыча продолжилась.

Перегрузив Михалыча раз пять или шесть туда-сюда, мы несколько подустали, всё-таки в нём было килограмм восемьдесят пять, не меньше, и решили выпить. За рюмкой наш высокоморальный спор продолжился, но компромисса мы так и не достигли.