PaoloGilberto - Всё сразу. Повести и рассказы

– Да-да, – мужчина, пряча глаза, захлопнул багажник и подошёл к Максиму. Женщина, тем временем, уже уселась в машину и оттуда нетерпеливо поглядывала на Максима.

– Иерей Максим Палёнин, – представился он и протянул мужчине руку.

– Олег, – всё так же отводя взгляд, ответил мужчина.

– Вы извините за бестактность, – начал Максим, – Но я настоятель этого храма и всех знаю в округе, и знаю ещё, что в доме, откуда вы сейчас вышли, живёт алкоголик. Лёха, насколько я помню. Мне просто интересно, что вы там делали.

– Как Вам сказать, – смутился Олег, – Это и не Лёха, а.. Как он сам сказал.. Он.. В общем, Блаженный Лёнечка.

– Что?! – неожиданно для себя, вскрикнул Максим, – Это Лёха, алкаш, попрошайка, какой Лёнечка, о чём Вы говорите, милейший? В чём благость его, откуда эти сказки?

– А Вам не рассказывали? Дар у него открылся. Говорят, недавно даже мальчонку вот безнадёжного, психического – и того исцелил. Всё видит: и прошлое, и будущее, болезни все знает, и рассказывает, как лечить.

– Кто? Лёха? Да эта пьянь с друзьями своими не помнят, как их зовут-то самих, что Вы такое говорите? – Максим искренне поразился вере этого мужчины во всяких блаженных.

– Да я всё понимаю, – Олег насупился и сунул руки в карманы.

– Вы-то взрослый человек, зачем Вы сюда приехали?! Кто Вас к этому Лёнечке направил?

– Бабушки вот ваши, что в церковь ходят. Они у него прибираются, а то Лёнечка в быту совсем беспомощен, полы моют, готовят. Он денег совсем не берёт, только продуктами. А мы приехали.. Острый хондроз меня замучил. Ни повернуться, ни встать.

– Остеохондроз? – уточнил Максим.

– Да, он. В общем, Лёнечка нам сказал, что у меня проклятье на роду, и что дед мой помогал большевикам колокола с церквей сбрасывать, там спину и сорвал, и теперь вот болезнь всех нас и преследует. Отец мой тоже хондрозом маялся, а только Лёнечка объяснил, отчего всё. И ведь правду одну говорил про то, что было.

– Нда, – Максим невесело смотрел себе под ноги, – А забор Вы ему зачем ломали?

– Это.. Это Лёнечка мне.. Как бы лекарство прописал. Сказал, чтоб по вечерам жена била меня по спине этой палкой, если болеть начнёт. Сказал, что всё у него в доме заговорённое, и землица на дворе намоленная.

«Намоленная.. Господи, что это творится? – в полной растерянности думал Максим, – Чем там он намолил её? Нужду справлял со всей своей братией?». Он вдохнул и тихо сказал:

– Сейчас же выбросите эту палку.

– Да Вы что? Лёнечка сказал, что поможет!

– Извините, Вы кем работаете?

– Водителем. На маршруте.

– И Вас не удивляет, что у каждого второго водителя проблемы со спиной? Просто от того, что образ жизни у вашего брата сидячий. Я и без Лёнечки угадаю: Вы ещё и геморроем мучаетесь, точно?

Мужчина засопел, а Максим продолжил твёрдо:

– Завтра же, слышите, завтра же придите в храм и исповедуйтесь. Так и скажите священнику: «Обращался к гадалкам, ходил к целителям». И покайтесь, покайтесь искренне. Даже если мы допустим, что вылечит Вас жена этой штакетиной, душу погубите Вы свою окончательно, слышите? И по-хорошему, по голове бы Вас этой палкой полечить!

Олег развернулся и молча сел в машину. Максим кивнул ему на прощание, но тот сделал вид, что смотрит по зеркалам. Жена что-то быстро-быстро начала говорить Олегу, он отмахнулся от неё, завёл «Рено» и как-то нервно ударил по газам. Максим подождал, пока машина не скроется за поворотом, а потом решительным шагом направился к Лёхиному дому. За заборчиком на разнокалиберных стульях сидели человек семь, вроде бы взрослых, вроде бы прилично одетых мужчин и женщин. Максим сделал страшные глаза и молча указал им на калитку. Те поняли его, суетливо подскочили и вышли.

Стараясь не шуметь, он поднялся на крыльцо, заглянул в окно. Лёха сидел к нему спиной, а перед ним, сложив тонкие руки на груди, стояла бабШура, которая помогала в храме продавать свечи и собирать заздравные и заупокойные записки. Так же аккуратно Максим подошёл к двери и приложил к ней ухо. Слышно было прекрасно.

– Александра! – уверенным, красивым и выразительным голосом говорил Лёха, – Ты всё узнаешь. Абсолютно всё. Ответы на все вопросы. Я тебе это обещаю. Узнаешь всё, но немного позже. Потому что сейчас нас ждёт дебют, – Лёха начал растягивать гласные, как профессиональный конферансье, – Дамы и господа, он уже здесь, уже за дверью, впервые на этой сцене, приветствуйте – Мааааксим Паааалёнииин!

Изумлённый Максим робко, как школьник, потянул ручку и осторожно вошёл в маленькую кухню. Строго посмотрел на бабШуру и прошептал: «Быстро отсюда идите!». Она выскользнула за дверь, и Максим остался один на один с Лёхой. Или Леонидом. Тот посмотрел на него удовлетворённо и сказал:

– Ну наконец-то, Максим, наконец-то. Долго же я тебя ждал.

Он всегда мечтал петь. С самого детства Максим восторженно наблюдал за удивительной жизнью его родителей: мама была тамадой, а папа крутил музыку на тех же свадьбах и очень красиво пел. Работали они хорошо, в отличие от остальных работников торжеств, не выпивали, и, благодаря прекрасной репутации, всегда были при деньгах. Максим, как только научился ходить, сразу стал тянуться к микрофонам, и папа, благодушно посмеиваясь, прятал их на шкафу, туда же отправились и провода, которые до рождения Максима свободно валялись на полу – даже дома папа пел для себя, для удовольствия, а мама с таким же удовольствием слушала. Расставаясь с очередной девушкой, уже взрослый Максим всегда удивлялся тому, как мама с папой умудрялись друг другу не надоедать, хотя вместе и работали, и отдыхали.

«Путёвку в жизнь» ему выписал крёстный, весёлый выпивоха дядьСаша. Классный барабанщик, он так и не смог найти применения своим талантам в маленьком городке на юге тогдашнего СССР, стране требовались кто угодно, но не барабанщики. Когда Максим, схватив веник, словно гитару, на свой лад начал подпевать бессмертный хит Модерн Токинг бобиннику, яростно коверкая сложный английский до удобоваримого «Юмахал, юмасол», пьяненький дядьСаша в изумлении хлопнул себя по тощим коленкам в вельветовых джинсах и воскликнул: «Далеко не лажа, чувак, далеко! Слышишь, Серёга, а наш-то в ноты лабает! Давай-ка его отдадим в музыкальную школу, как подрастёт!». Возражений, конечно, не было, хоть папа иногда и намекал Максиму, что неплохо бы ему выбрать профессию понадёжнее и посерьёзнее, чем музыка. Максим кивал головой, а сам пел.

Пел он везде, это помогало ему заводить знакомства с девчонками и жить, обходя законы улицы: разучив пару-тройку блатных песен, он был уважаем местными хулиганами, которые строго-настрого упредили всех, чтобы «Макса-музыканта не трогали, душевно поёт». На выпускном он спел песню про школу, стихи и музыку которой написал сам, чем вызвал гром аплодисментов в актовом зале, всхлипывания учителей и мамы, а гордый отец потом всем гостям показывал выступление, записанное им на их редкую и дорогущую в те годы видеокамеру.