Александр Брюховецкий - Без лица. Рассказы

А может Огородников и ошибся, опознав в несчастном своего бывшего соседа. Но если бы это был бы действительно и Федулов, то по всем признакам и внутреннему ощущению, эти земные знакомые лица здесь не имеют совершенно никакого значения и общение между ними казалось бы очень странным, поскольку в новой среде уже витали новые чувства предрекающие новые встречи и новые знакомства. Так, по крайней мере, уже ощущалось Андреем. Собрав воедино, последним усилием воли, своё осознание к бывшей земной жизни, где осталась его дражайшая Раиса Васильевна, мать его двоих детей. Огородникову стало просто смешно от той наивной любви, к какой-то земной женщине, которая всего лишь продолжила род и не более. Он чувствовал, что сейчас ему предстоят дела гораздо важнее земных, что его дух нуждается в какой-то внутренней очистке и подпитке свежих чувств, чтобы потом заполнять пространство огромной вселенной новыми формами для новых свершений, которым несть числа.

Нужно было идти. Нужно было уже не думать, что ты ходячий… Ты уже летящий, скользящий, неуловимый даже для самого себя в своих побуждениях, но уловимый для одного единственного, кто держит тебя словно подопытного кролика. Эту связь Огородников почувствовал уже после самой смерти, которая так и не предстала перед его взором мерзкой старухой с косой. Старуха если она и была, то это было всего лишь представление земных жителей, где на переходном этапе и приходилось орудовать злой и дряхлой бабе. Не зря ведь для Огородникова Андрея потребовалось столько усилий, чтобы загнать его в эту трубу. Слаба была старуха, или ещё силен был Огородников. Ему сейчас было совершенно неинтересно, кто же так настойчиво отправлял его сюда в новое измерение понятий и самого существования, которое сложно было бы и назвать таковым.

Проплывать нужно было вниз, по скользящему яркому лучу света, где со стороны свода так же играла божественная музыка, проникая во всю сущность нового Огородникова. Рядом с ним проникали вниз множество новообразований, это были бывшие люди, которые теряли свои привычные формы и теперь рядом с Андреем текли своей новой сутью к ещё неизведанному пространству нескончаемой вселенной. Каково по времени это было опускание, или наоборот восхождение к новому и пока непонятному, никто не скажет, потому как измерение во времени здесь не имело никакого значения. Время имело смысл, когда что-то отпускалось, как то рождение и предшествующая смерть, а между ними этот временной отрезок, по которому люди измеряли свои моменты бытия и чувства связанные с ними. Это когда Андрей был ещё маленьким и мать, отпуская его на реку, говорила: только на полчаса и домой. А он приходил через три, за что и получал прутиком по мягкому месту, потому что в хозяйстве хоть и от пацана, но польза была. От этих внезапных воспоминаний Огородников чуть не прослезился, да слез уже не было, как и его самого в том прежнем виде. Он припомнил лицо матери, и если б было у него настоящее сердце, то оно бы сжалось в комочек. Она должна быть где-то здесь, хотя он чувствовал, что встречи подобного рода не имеют никакого смысла. Он новый и она, разумеется, нова, стары только воспоминания. И с этим нужно будет мириться.

Пока вся бывшая биологическая масса проникала в другое пространство, то своды тоннеля расширялись и расширялись, образуя собой уже нечто напоминающее дельту реки, впадающую в огромный океан. И этот океан мироздания не заставил себя ждать. Вскоре стены тоннеля совершенно исчезли и перед вылившимся потоком человеческих душ, открылась невероятно цветная и благоуханная панорама прозрачных розовых облаков с бесконечными долинами невиданной растительности. Вокруг матово светились воздушные строения, с бесконечно уходящими вдаль прозрачными колоннадами предназначенных для временного пристанища душ, которым ещё предстоял долгий путь в космических далях для утверждения горнего духа и совершенной плоти.

Его, как и всех новичков, никто не встречал, никто не командовал, но все ощущали чью-то сильную волю, которой подчинялись безропотно по какому-то внутреннему закону. Всё так же звучала торжественная музыка, и все земные воспоминания стирались в пыль до тех пор, пока проливался этот чарующий звук. И чтобы земные бывшие страсти не занимали сознание ещё не окрепших в новых условиях душ, то музыка звучала и звучала. Этим душам нужен был покой. Они должны освоиться в новом для них доме. Души возвращались домой из длительной командировки, выполнив возложенную на них миссию по обустройству планеты Земля.

Огородников чувствовал его присутствие своим обновившимся сознанием, что тот, которому всё это принадлежит, находится где-то рядом. Этот невидимый и Великий Мастер проникал в его новую суть и разливался благотворным бальзамом по всем потаенным уголкам. Ощущение же земного человека над превосходящей его силой овладевало немногими, но здесь каждый перевоплощенный ясно чувствовал чью-то власть и опеку, что заставляло каждую душу безропотно подчиняться любому желанию Мастера.

В пронизанном ярком свете пространства появлялось нечто в белой и прозрачной одежде, направляя лёгким взмахом фалд, целое сонмище земных неочищенных душ в нужное направление. Огородников перемещался вместе со всеми, и ему при этом было покойно, как никогда раннее. Это было то место, где отсутствовала злость и ненависть, где во всём великолепии форм и чарующего звука чувствовалась гармония всего сущего и его внутренний взор и слух позволял наслаждаться этим в полной мере.

По мере вхождения в некое обозначенное внутренней командой помещение, где не было привычного верха и низа, а было только нечто напоминающее пчелиные соты со всех сторон, Огородников почувствовал вдруг щемящую тоску по всему земному. И это чувство было уже предопределено заранее, потому как отдельная ячейка этих сот закрывалась наглухо за каждой вселившейся туда душой и небесная музыка прекращалась.

Это короткое пребывание Огородникова на том свете длилось всего два земных дня и когда его душа, поселившись в отдельном закрытом пространстве, предалась ярким земным воспоминаниям, как вскоре противоположная створка соты открылась и его страждущая душа полетела со скоростью света на свои собственные земные похороны…

Он никогда не видел Землю со стороны и когда он опознал её среди множества разных планет, то изумился её несказанной красоте. Земля была словно дорогой бриллиант в оправе солнечной системы: сияла и переливалась всеми цветами радуги. Не зря ведь какой-то олигарх перед смертью признался, что у него было единственное неисполненное желание – посмотреть на землю из космоса. Этот олигарх видно перепробовал вволю всех земных благ в ущерб остальным людям, но последнего так ему и не пришлось изведать при жизни. И по всей вероятности не придется испробовать и после смерти, потому как зло творившим после смерти приготовлена другая участь – это душа Андрея чувствовала. Может быть, тот олигарх и изведает когда-нибудь настоящее умиротворение, но только после длительного покаяния. Но скорее всего такие души не подлежат самоочищению, а только грубой перековки в материальное состояние, превратив их в блуждающие по космосу метеориты, которые стремясь к Земле, сгорают в её атмосфере.