Алла Любченко - Рыжая чайка

«Нижнереченск почти не изменился, – глядя на тихий сквер, подумала девушка. – А ведь прошли годы после моего вынужденного бегства отсюда».

Лара вспомнила, каким облупленным, грязным и унылым выглядел этот город в девяностые, когда она и ее мама приехали сюда на похороны тети Оли.

Сейчас он совсем другой. Исчезли с улиц многочисленные ларьки и палатки. Местные власти разогнали стихийные рынки с навязчивыми торговцами снедью и тряпьем, подновили фасады старых зданий и, не щадя тощий городской бюджет, вымостили тротуарной плиткой улицы центральной части города.

В начале девяностых годов прошлого века вставшая на дыбы, разодранная и больная страна, пытаясь выжить, меняла ориентиры. На смену сдерживающим людскую природу социалистическим приходили новые рыночные отношения, выстроенные зачастую на обмане, произволе и насилии.

Мама Лары, Майя Владимировна, долгие годы заведовавшая сектором в одном из столичных НИИ, оказалась не у дел. Сначала ей несколько месяцев не платили зарплату, а потом, сокращая институтские штаты, уволили. Куда податься в таком случае? Ответ один – в торговлю. Другую работу, а тем более по специальности, в те времена найти было очень трудно. Люди торговали буквально на каждом углу. Они выстраивались с товаром в длинные шеренги вдоль улиц, стояли в подземных переходах, на людных местах у станций метро.

Мать и дочь Ружанские жили в десяти минутах ходьбы от станции метро «Спортивная», а там, как известно, в знаменитых на всю страну «Лужниках» бушевал людскими страстями огромный разноликий рынок. Он был до отказа набит польскими, китайскими, турецкими и корейскими товарами на любой вкус и кошелек. Именно туда, в палатку к низкорослому, коренастому, обросшему с ног до головы черными волосами Ашоту, судьбе было угодно забросить неопытную в рыночных делах Майю Владимировну. Говорил ее хозяин по-русски с заметным кавказским акцентом, однако был сметлив и в меру умен. Он быстро понял нрав своего продавца и причины, побудившие ее стать у прилавка, поэтому был немногословен и держался в общении с ней вежливо.

Майя Владимировна теперь вставала очень рано. В шесть часов надо было принять у Ашота товар, а потом разложить и развесить его в палатке. В восемь открывались ворота рынка и на узких проходах между рядами палаток появлялись первые покупатели. Чуть позже эти проходы уже заполнялись нескончаемым людским потоком. Люди присматривались к вещам, ощупывали их, приценивались, торговались, покупали или отходили прочь. Некоторые из ушедших возвращались вновь и забирали приглянувшиеся кофты, которыми торговала Майя оптом и в розницу.

Майе Владимировне доставался небольшой процент от продаж, поэтому она была заинтересована в том, чтобы торговля была активной. Главное в этом деле – считала женщина – не упустить покупателя. Такие же пушистые корейские кофточки дотошный клиент мог приобрести еще в нескольких торговых точках огромного бойкого вещевого рынка. Добротный и красивый товар Майи Владимировны пользовался спросом, да и сама торговка всем своим видом внушала людям доверие, поэтому кофты ее шли нарасхват. Вечером после закрытия рынка она сдавала дневную выручку Ашоту. Он внимательно пересчитывал оставшийся непроданным товар и, довольный результатом дня, одаривал свою работницу золотозубой улыбкой.

Получив от хозяина заработанные за день деньги, Майя Владимировна, уставшая до изнеможения, возвращалась домой. Неторопливо съедала нехитрый ужин, приготовленный Ларисой, и рано ложилась спать, чтобы на следующее утро начать все с начала. Шумные деятельные рыночные дни ее были как братья близнецы похожи друг на друга. С каждым из них уходила в небытие частица ее жизни, прожитая хоть и не напрасно, но совсем не так, как это было задумано сначала ее родителями, а потом и самой Майей.

Майя с детства обучалась музыке, танцам. Занималась с репетиторами английским языком. Учение в школе давалось ей легко и приносило чувство удовлетворения. Любые усилия ее на этом поприще вознаграждались заслуженными отличными оценками и похвалой родителей. Отец с матерью не жалели ни денег, ни времени для своего единственного ребенка. С ними Майя обошла все столичные музеи, побывала на многих выставках, просмотрела спектакли лучших театров Москвы, много путешествовала по стране. Маечка не подвела родителей, оправдала их надежды. Она без особого труда поступила в престижный московский вуз, после окончания которого была распределена в НИИ.

Еще, будучи студенткой, Майя познакомилась с очень интересным, как ей тогда казалось, молодым человеком. Вернее их с Олегом познакомили родители. Папа Майи и отец Олега были сослуживцами, проработавшими довольно долго бок о бок на ответственных должностях в закрытом ведомственном учреждении. Олег, который был старше Майи на три года, сразу пришелся девушке по душе. Всегда модно и со вкусом одетый, с неизменной легкой улыбкой на красивом лице он казался Майе сказочным принцем, посланным ей судьбой. То, что пряталось за улыбкой и гламурной одеждой Олега Майю мало интересовало. Уж очень внешне пригож был жених. Поэтому свое согласие на брак с ним Майя, пребывая в любовном угаре, дала без долгих раздумий.

Отрезвление наступило очень скоро, сразу после того, как она переехала жить к мужу в его двухкомнатную кооперативную квартиру, подаренную родителями сыну перед женитьбой. Муж, увидев неприспособленность Майи к ведению хозяйства, решил сделать из нее умелую домохозяйку. Причем подошел он к решению этой нелегкой задачи жестко и слишком болезненно для самолюбия жены. Он критиковал приготовленную ею пищу, грубо указывал на недоработки в уборке квартиры, всеми способами пытался отлучить от дома подруг Майи, стремился сузить ее жизненное пространство до размеров кухни и продуктового магазина.

Он с каким-то почти садистским наслаждением принижал любые успехи своей жены, старался своими словами и действиями подавить ее волю. Олег стал запрещать Майе пользоваться косметикой. Безжалостно выбрасывал в оконную форточку попадавшиеся под руку средства, которыми она, как и многие другие женщины, умеренно пользовалась, чтобы придать своему миловидному лицу модный современный лоск. При малейших попытках жены сделать легкий, едва заметный макияж он, несмотря на ее сопротивление, грубо стирал косметику с лица первой попавшейся под руку салфеткой или полотенцем. В присутствии своей матери Олег любил, как бы шутя посмеяться над женой, а однажды, не боясь ее обидеть, задал матери откровенный вопрос

– Кого вы с отцом мне подсунули?

Мать Олега, не желая разжигать скандал, только с укоризной покачала головой, а Майя, обомлев от обиды и потеряв чувство реальности, высказала в сердцах Олегу все, что она о нем теперь думает.