Витэль Багинский - Черти на том берегу

Перенеся тяжёлое ранение и будучи контуженным, к службе я стал непригодным. В голову полезли разные ненужные мысли. И всё чистой воды плод безделья и переживания своей никчёмности. Анну увидеть мне больше так и не довелось… Но встретил я её отца. Только произошло это спустя пять лет, а пока решил уйти из жизни. Совершив «миллионную попытку» написать письмо Анне и «миллионный раз» не получив ответа, я впал в глубокую депрессию. Меня, точно окружила смерть (хотя было её на то время предостаточно повсюду – поэтому сказанное возможно иронизировано), навязчивая идея, которую оправдывала мысль о том, что я скучал по Анне и не имел желания оставаться один. Может она там – «на том берегу» и мне следует перейти туда, чтоб встретиться с ней и никогда больше не расставаться. Я понимаю, – был молод, и глупости сентиментального романтизма посещали меня часто, особенно, когда обстоятельства складывались столь негативно. Знаю с этим можно жить и, когда-то даже пережить, что и произошло. Более того вырос во мне и цинизм, причём до неприличия. Увы! Хэ!.. Но тогда я ещё был молод, хотя и жесток… В чём была моя жестокость?

Расскажу. Я не любил животных.

– За что? – Святик, который поначалу смотрел на старика устало, теперь проявлял интерес.

Эльдар Романович посмотрел на Святика, прошёлся по углам своего сознания и продолжил.

– Потому что они живут невзирая ни на что. И мысли оставить этот мир у них, я думал, не возникает. Я знал, что животные уходят умирать, когда чувствуют конец. Но чтобы им приходило в голову покончить с жизнью, – думаю, нет. Напротив, они всячески стремятся сохранить себя, и чем умнее, тем чувство самосохранения выше. Видел, как глупые собаки безрассудно выбегали на дорогу и их давили. И видел, как умные псы, словно рассудительно всматриваются вдаль дороги, измеряя расстояния приближающихся машин.

Но я их не любил. Ненавидел даже. И убивал.

Глупо, правда? Это я понял уже потом. А пока…

После того случая под мостом, я обратил внимание на бездомных кошек и собак. Они бегали повсюду… – голодные, холодные и, возможно я ошибался, но мне казалось, были они довольны своей жизнью. Может им не понять разницы между богатством и нищетой, но я видел и их грустные глаза. Однажды я услышал разговор двух девочек, регулярно, как выяснилось, подкармливающих на улице животных. Одна другой говорила, как ей их жалко, а её подруга всё вторила, какие они несчастные – эти животные. Говорили они о том, как хорошо для них сделать домашний приют. Как им, наверно противно питаться отбросами. Их причитания долго продолжались, а я терпеливо слушал, но вскоре не выдержал и сказал: «В тот момент, когда вы грустите над чёрствым куском хлеба, и ждёте лучших времён, это псина лезет на помойку, нанюхав для себя подходящий паёк, набивает пузо и не задумывается, когда для неё настанут лучшие времена. Да и тепла от вас она не ждёт, и не мечтает, что кто-то из таких как вы заберёт её домой. Поверьте, счастье измеряется вами, потому что вы себе в голове его придумали, а это дикое животное (как бы вы его не приручали, всё, что от вас ему нужно – это еда). Им не нужны от вас лекарства, грелки, крыша над головой, – всё это могут найти животные сами, и если вы им оказали такое добро, они воспринимают, как само собой разумеющееся, – как если бы псина сама нашла, где укрыться. Конечно, она запомнит это место и будет возвращаться, будет вас защищать по одной лишь простой причине – вы ей приносите добычу. И делаете животным хуже.» – Я не верил тому сам, что говорил, в том смысле, что был мал, но столько всего во мне нашлось и я сумел так хорошо сказать. Мне нравилось, как разговаривал отец Анны и проникался им весь полностью. Когда я его слушал, мир вокруг переставал существовать, – никогда не думал раньше, что люди так могут.

А одна из девочек меня немедля спросила: «Чем же это мы делаем им хуже?! Ведь мы их кормим…».

Для меня был тот ответ глупым.

«Сейчас вы их покормите, потом вы их покормите, – и так месяц, полгода, а потом вас рядом с ними не будет, – им будет сложно искать корм самостоятельно, и половина из них сдохнет с голоду или замёрзнет, потому что не сможет найти подходящий подвал. Домашнему животному трудно выжить на улицу, или того хлещи, в дикой природе. Я видел, как кошки сидели под дождём, и у них не хватало понимания убежать в подвал – в двух метрах от них…». Девочки назвали меня идиотом, и пошли своей дорогой. А мне пришла в голову следующая мысль… Как эти девочки я стал заманивать кошек и собак. Но вместо того чтоб их кормить, я их убивал. Перерезал им глотки. Я над ними не издевался. Напротив, их смерть была быстрой. Они все по-разному умирали, а я наблюдал. И поражался тому, что перед тем, как прийти всем к одному, они даже смотрят разными глазами. В тех глазах я видел многое, но не видел одного – желания жить. Я того просто не замечал, пока мне не сказал один человек фразу: «Всё живое имеет сердце, которое может болеть, переживать, бояться, любить и ненавидеть. Каждое живое существо переживает по-своему, и если мы не видим этого, то не значит, что кто-то ничего не чувствует…». Для кого-то это не стало бы убеждением, но я проникся сказанным. И убил ещё четырёх собак, пять кошек, и отрубил двум курицам головы. Сделал я это, чтоб проверить сказанное. Понятно, что я не проникну в глубины сознаний, но то, что по-разному бьётся сердце, а значит, появляется страх – я заметил. И после того, как начинало биться учащённо сердце, я тут же смотрел животному в глаза, – самого меня стал охватывать ужас, который увидел в глазах, что в ту же минуту потухали, когда я совершал смертельный удар. А если отпустить обезглавленное тело, оно может пробежать несколько метров, точно стремясь обратно к жизни. Тогда я перестал убивать. А человек, сказавший мне те слова – это Анна. Она мне не вспоминал потом никогда мою жестокость, а ведь сама сильно испугалась, когда увидела, что я творю.

Эльдар Романович остановился, задумался, словно поискал что-то глазами, прокашлялся и продолжил:

– Да, Анна..! Она не отвечала на письма и кто-то мне сказал, что она, наверное, погибла. Я же не хотел в это верить, хотя сам и предполагал, что такое могло произойти, – именно поэтому я решил пуститься «…на тот берег»…

– Что значит «…на тот берег»? – В непонимании сдвинув брови, спросил Святик.

Словно рассуждая так, что его слова должны понимать все буквально с полуслова, Эльдар Романович посмотрел на Святика весьма негодующим взглядом. Но на самом деле так лишь показалось, потому что старик в силу своего возраста, темперамента, и сложившегося характера имел свойства такого выражения лица. Как он говорил: «Моя физиономия, с первых минут встречи не располагает относиться ко мне, как к доброму старичку…!». А ещё его очки… – в них он смотрелся, точно прищурившимся, когда следует что-то высмотреть в подзорную трубу или бинокль.