Татиана Северинова - Жизнь наизнанку

К при-частности безумства нищеты,
Запутавшись в приманках и уловках,
Стремясь «своею» быть среди толпы,
Ища чего-то там, где нету толка.

Но вот святого мощи предо мной…
Ночь… Служба по афонскому уставу…
А на душе – просимый мной покой.
«Дышите верою… Смиряйтесь непрестанно.»

Годы двадцатые прошлого века…
Жизнь человека – ничто.
Что отличает чекиста от зека?
Больше кому-то дано?

Общая яма, четыре ли дОски?…
Так ли разнится судьба?
В душных бараках, средь скитских погостов
Жатву стрижёт сатана.

Неустрашим Соловецкий святитель,
Смерть – разрешенье оков.
Силою данной – грехов обличитель,
Только лишь Богу – поклон.

Тиф уж унёс половину сидельцев.
Что за чертой? Тот же ад!
Перед иконой в молитве сердечной…
Не обернётся назад.

Чудо свершилось. Пошла искупленьем
Чистая к Богу душа.
Может быть понял кто это знаменье?
Кончилась за день чума.

Пастырь сочтёт, в стадо прибыли овцы.
Архиепископ почил,
Смерти поправ на Голгофе гоподство,
Мощи свои нам явил.

И православные, в мнимом безумье,
Просят в болезнях цельбы.
Скажет сейчас кто: «От тифа он умер»,
Кто-то: «Ушёл по любви».

Пистис, Элпис, Агапэ, София…
Век второй… Страшный пытками век.
Становились там дети святыми,
Презирая мученья и смерть.

Отдавала их мать на закланье,
Под венец их ведя Жениху…
И бескровные эти страданья
Рим не понял, не внемля Христу.

Пистис, Элпис, Агапэ, София…
Мудрость, Вера, Надежда, Любовь…
Добродетели, девы святые…
Двадцать первый… Чем хуже второй?

Рвём в утробах младенцев на части…
Презираем бескровную боль.
Добродетелью в миг, одночасье
Называем, что движет собой.

Страсть давно величаем любовью,
Чаять что-то? Нет, лучше мечтать.
Верить только в себя безусловно,
Хитрость мудростью лучше назвать…

Те девчушки… За это страдали?
Не безумнее выглядит мать?
Двадцать первый… Гуманней? Едва ли…
Лишь лукавей… И что тут сказать?…

Поборник веры, кроткий духом, Ты – воздержания пример,
Как видеть оком, слышать ухом, Что уготовано тебе
В смиреньи воспарил высОко, И обнищав, всё приобрёл,
Моли о нас, святитель, Бога, Чтоб души наши Он нашёл…

В наше безбожное детство,
Словно поклон старине,
Помнится мне, как наследство,
Сказка о мудрой жене,
Как в чистоте и смиренье
Мужа спасала не раз,
В трудностях и лишеньях
Луч её веры не гас.

Русскому сердцу святыни —
Вера, Любовь, Семья,
Их охраняют доныне
Муромские князья

Годы летят чередою,
В волнах житейских ладья,
И искушенья порою
Терпит родная семья.
Дай нам терпенья, Февронья!
Твёрдости веры дай, Пётр!
Пусть нас молитва покроет,
И сохранит от невзгод.

Русскому сердцу святыни —
Вера, Любовь, Семья,
Их охраняют доныне
Муромские князья.

Жизнью любовь не измерить,
Вечность не знает границ,
Вас, нам наставников в вере,
Видим средь Ангельских лиц.
В праздник Петра и Февроньи
Дарим любимым цветок,
Как солнышко на ладони,
Ромашку, России глоток.

Русскому сердцу святыни —
Вера, Любовь, Семья,
Их охраняют доныне
Муромские князья.

Загадочная русская любовь
И русской женщины душа – для всех загадка,
И хлеб из лебеды в руках её – мёд сладкий,
И слово уст её порой – «не в бровь».

«Женись на мне…» – не страсть тому виной,
И не стремленье к мира тленному стяжанью,
Ни славы, власти иль подобного исканье,
Цель – обрести Небесный мир, иной.

Из князя, безрассудного порой,
Смиренный инок сотрворён благой женою.
Проходят в жизни искушения волною,
Коль плотью и душой живёшь одной.

Князь рулевой? Иль мудрая жена?
Единый гроб, и что открылось после гроба,
И нам ходатаи любви и веры – оба,
Коль чашу испытаний пьём до дна…

Я в Новолетье свечечку затЕплю,
Пред преподобным образом склонюсь,
Благословенье ратника приемлю,
Что бережёт молитвой своей Русь…

Он претерпел… Всю боль и униженье,
В награду же – разверзлись небеса.
Апостолы, Илье дав исцеленье,
Явили миру Божьи чудеса.

Он не искал земных утех отныне,
Его семья – лишь верное копьё,
Свой тяжкий крест святой Илья не скинул,
И не облегчил бремя он своё.

Разил врага, на Бога уповая,
Служа Ему и Родине своей,
На поле брани раны получая,
Он в подвигах провёл немало дней.

Когда от ран уж силы не осталось,
Сжимать копьё, земного бить врага,
В душе небесное сильней взалкалось,
Оружье-чётки обрела рука.

Брань вновь идёт под стягом Михаила,
И русский богатырь в его рядах.
Стоит на страже ангельская сила,
И память о земном не канула в веках.

Как часто мы у Бога что-то просим…
Как часто ропщем, стонем на пути…
Но получая, часто ли приносим
К Нему решимость до конца идти?

Кем был Илья? Так… инвалид, обуза…
Так почему обрёл он благодать?
Да нет на свете тяжелее груза,
Презрение любовью покрывать.

Он победил, ещё не встав на ноги,
Он был готов принять от Бога Дар.
А мы? В желаниях своих убоги…
В сердцах пылает всех страстей пожар.

Склоняюсь перед подвигами Духа,
Былинным витязем, богатырём,
И иноком, чьё житие так сухо,
Чьё сердце стало Богу алтарём.