Валериу Реницэ - XXI хромосома. Роман-притча

Позже, всматриваясь в образы, он искал родство с известными выдержками из Нового Завета. Он даже научился некоторым храмовым правилам, подражал старухам, зажигая свечки и крестясь перед иконкой на аналое. Целовал, подавляя тошноту, мутное стекло мощей. Пытался понять, что за трепет охватывает иногда его не знающее духовного опыта сердце. Но никакого ясного ответа не добыл, а книжные подсказки были путаными, наивными или пресными. Единственное, что трогало его, – это внезапные золотые вспышки иконостаса, а позже – высокие и чистые ноты церковного хора в столичном Кафедральном соборе, когда он слушал рядом с Президентом пасхальную проповедь Митрополита.

Вера получила вместе с красным дипломом распределение в департамент образования столицы. После обретения государством независимости она стала самым молодым в правительстве министром – министром труда. Она-то знала цену реформам.

Рыцарь прокрутил назад фильм воспоминаний до красной метки – стенгазеты с крупным девизом «Даёшь 100 центнеров винограда с гектара!» Осень, второй курс, колхоз… Это была, скорее всего, страсть… Вдвоём, в тёмной комнате колхозного общежития, согретые добрым кагором, который пили большими глотками из горлышка пятилитровой пластмассовой канистры. Свет костра во дворе чудно отсвечивался на глянце одинокой стенной литографии. Они ушли по-английски под звон гитары гуляющих однокурсников с пунцовыми, как от фотолабораторных инфракрасных лучей, лицами. Он помог ей раздеться, она по неопытности суетилась. Колючее темно-синее одеяло с жёлтыми полосками по краям впитывало тепло и нежность нагой Веры. Наступила развязка:

– Я девственница.

Он сел на краешек кровати. Вытер в томительном ожидании пот с лица:

– Я, конечно, хотела бы покончить с этим странным статусом, но…

– Так да или нет?..

Он опустился на колени и обнял её голые бёдра.

– Нет! – сказала она страстно, как будто ответила «да!»

Отблески огня ползли по холодному и грязному стеклу окна. Хмель улетучился… Он встал, натянул на себя футболку и обронил:

– Жду тебя внизу!

Жалел ли он об этом позже? Мысленно возвращаясь к той ночи, Рыцарь пытался каждый раз быть честным с самим собой. Потом у него было около года тесного общения на кухне с рыжей еврейкой с безобразно крупными очками. Он как-то сказал на лавке Учителю, не раскрывая скобок:

– Нет искуснее женщин в любви, чем еврейки!

В единственной комнате хрущёвки лежала её парализованная бабушка. Готовя ей куриный бульон, студентка биологического факультета твердила, что вот такой горячей кастрюльной жижей была вся планета перед замыслом жизни. Потом он встретил Лину с экономического.

Но сейчас за рулём что-то укололо его в самое сердце, осколок той давней, разбитой вдребезги ночи, горечь прошлого, незавершённого.

В левом правительстве ей обещали пост министра образования, и она предала, как было принято говорить, свою партию из правого блока. Вот тогда и всплыла грязная история, грязная по сути, а не потому, что на ней зарабатывала рейтинг пара жёлтых газетёнок. Она ушла, так и не написав новому премьеру заявления. Она сбежала, исчезла, её долго искали, пресса даже выдвигала версию суицида. Рыцарь тоже временами спрашивал о ней, пока товарищ по факультету не поделился с ним, по большому секрету, её номером телефона. Пару месяцев спустя после скандала она согласилась на встречу. Вера показалась ему сильно похудевшей и ниже ростом у двери маленькой типографии, куда она устроилась работать. Она не появлялась на людях.

Кофе пили в тесной однокомнатной квартирке в заброшенном районе столицы. Широкий экран плоского телевизора, самодовольный белый лохматый кот, которому хотелось врезать. Она опять доверилась ему… Рассказала всё про своего партийного начальника, перспективного когда-то политика. По вечерам, как это принято, партийные бонзы встречались в кабинете председателя партии, пили вино, кофе, играли в покер, обсуждали самые смелые и нелепые государственные планы. Потом как-то остались вдвоём. Месяц страстной любви на кожаном диване и широком столе председателя. Он её бил. Бил жестоко. Из-за побоев ей иногда приходилось отсутствовать на службе, откладывать свои заграничные командировки. Она не находила в себе силы уйти. Что её держало: стокгольмский синдром, первая сексуальная привязанность? Когда стало известно, что она готова перебежать к левым, босс холодно предупредил о мести, даже ценой жертвы последних крох его политической репутации.

Она весь вечер рыдала, и Рыцарь долго её успокаивал, поглаживая, как и тогда осенью в общежитии, её безвольные руки. Она просила его остаться, но он нашёл вескую причину уйти, о чём потом иногда сожалел. Он собрался с духом и позвонил ей через месяц, но на этот раз Вера исчезла навсегда. Говорили, что нашла приют в соседней стране. То ли учится на теологическом, то ли постриглась в монашки далеко в горах.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

укры – украинцы, кацапы – русские (согласно пропагандисткой терминологии).

Майдан – центральная площадь Киева, которая определила название украинских революций начала XXI века.

«Одноклассники» – социальная сеть.

Этерия – национально-освободительное движение в Греции.

Гассё – медитация.