Леонид Кузнецов - Комикс про то, чего не было… Часть третья

Константин понял и отстал. А начальник тайной стражи до самой своей смерти доставал Ава. Слава Богу, что Каифа так и не узнал о существовании «неизвестного раннехристианского пророка». Этот бы прилип так, что не отвертишься…

Вот, собственно, почему Ав, спустившись с Давидом в секретную комнату фамильной усыпальницы и пощупав тяжелые слитки, на каждом из которых был выбит герб Юлиев, возвратился домой. В Магдалу. К своим. Навсегда. Никто тогда даже и не поинтересовался, где он пропадал столько времени. А ведь правда, требовалось лишь пяток фокусов показать на людях, причем несложных фокусов, которые он и так уже показывал, только не как Мария, не перед толпой. И позволить восторженным зрителям омыть слезами его ноги, называя своего нового царя всякими красивыми словами. Ну разве что швырнуть в толпу что-нибудь вкусненькое и сильнодействующее, вроде того, чем Мария осторожно уже начинала ее заводить. Да что там Мария! – Вон Каифа с Иосифом, так даже те про любовь уже почти открыто говорили. Чего там придумывать? – Все же понятно…

Ав сидел на лавочке с закрытыми глазами, а Мария все не звала и не звала ужинать. Еще Иосиф куда-то запропастился. Вот взял и исчез! Нашел, когда бросить… И вспомнилось детство. Да так живо, сладко! Давно не вспоминал…

А в самом деле: кто-то живет будущим, другой – прошлым, а этот умирающий на скамеечке в общем не старый еще человек всегда жил настоящим. Парадокс, притом что Ав последние пятнадцать лет чуть не ежедневно заглядывал в завтра, – и в какое далекое!, – будущего для него не существовало. Буквально! Он его не знал, имея дело только с остановившимся сейчас. И завтра к нему никогда не приходило. Собственно, поэтому он его и не боялся: оно не грозило принести с собой неприятности, ведь его же не было. Всегда и во всем царствовало неизменное «сейчас»! Глубокое и вечное. Радостное и знакомое… Любое открывающееся новым утром «завтра» естественным образом растворялось в этом «сейчас», превращаясь или возвращаясь в «сегодня» и органично в него вписываясь. Обнаруживая себя еще одной гранью «всегда». От начала времен существовавшей. На которую раньше ему просто не приходилось бросить взгляд. И поэтому отношение ко всему, что удавалось подсмотреть из так называемого «завтра», у него было соответствующим. Как бы это лучше сказать – будничным, что ли. Ну да – будничным. И незнакомым это «завтра» было для него лишь по недоразумению. Просто забытым. Впрочем, нет, не забытым. Вот ведь – вспоминал его…

Ава вообще трудно было чем-то удивить. Например, знакомство с компьютерами прошло без каких-либо вскрикиваний и размахивания руками. Можно даже сказать – прозаично. Оно не сбило его с ног. Наверное, потому, что он уже и не к такому был готов. Не такое видел. Или вспоминал?… Другое дело, когда лет тридцать назад он что-то там у себя напутал и чуть не попал под колеса мчавшегося на него автомобиля. Это был один из его первых опытов. Тогда он только начинал учиться работать с младенческими снами и все шло неплохо, пока не намешал в чистый эксперимент такого, что смешивать ни коим образом не следует. И дуром забрался в сегодняшний сон Марии. Промазал. Они уже два года, как перестали купаться втроем в той бочке с корабликом. И тут он снова увидел ее ноги. И не только… Она пришла на озеро искупаться. И велела им с Михаэлем присмотреть за другими мальчишками, чтобы никто из них не вздумал подглядывать. Тогда еще Ав не построил купальню с раздевалкой. Это уж он потом сообразил. Но как же она изменилась! Какой прекрасной стала! Взрослой и запретной. Желанной! Недостижимой… – Запретной и недостижимой? Но этих слов он не знал! Вот тогда все и началось. Вернее закончилось…

Стыдно, конечно. Ужасно стыдно вспоминать. Даже сейчас. Но вот почему-то ж вспомнил. И голые коленки, и все то, что за этими подглядываниями последовало… Нашел время для подобных воспоминаний, честное слово!…

Что касается машины, которая чуть его не переехала, – Ав в тот день так и не понял, что произошло. Что именно он увидел? Главным образом потому, что элементарно испугался. Решил, что Бог хочет его убить. Что наказывает за Марию. Ну, в общем, было за что убить, если честно. Он и не спорил. Перегнул палку. А может просто где-то ошибся? Неделю проболел, как-то пережил этот ужас и… продолжил учебу. А что ему было терять? Тем более, что Иосиф предоставил троим своим любимым и на тот момент уже единственным оставшимся у него ученикам полную свободу. Он позволял им любую вольность, запрещая лишь превращение в «безмозглых баранов, повторяющих за идиотами всякие нелепости». Иосиф приходил в бешенство, когда от сына или Марии слышал, что то или это сказал Бог, потому что так, видите ли, написано в Торе.

– Тебе что, кретин,

гневно размахивая палкой, орал он на Михаэля, —

– Он сам это сказал?!

– К-кто?, —

от страха начинал заикаться Михаэль, понимая, что «учитель философии» – та страшная палка – сейчас обрушится на его голову.

– Бог!! —

истошно вопил раввин, брызгая слюной. —

– Ты не мой сын! Ты родился от осла. Вон отсюда! Три дня без обеда! —

Марию Иосиф никогда не бил. Много раз замахивался на нее палкой, но она мгновенно оказывалась под столом. (Какая уж тут гордость?) Так что она не познала этой радости. А Михаэлю частенько доставалось.

Один раз Иосиф замахнулся и на Ава, но палка в его руке вдруг сломалась. Сама собой. И рука при этом как-то странно повисла. Должно быть, он ее вывихнул, слишком резко подняв. И больше уже не замахивался, чтобы случайно не повредить себе что-нибудь еще. Да и поводов драться Ав Иосифу не давал. Он все больше молчал. И спал.

Вот именно – спал! Чтобы научиться открывать свои и чужие младенческие сны, когда это нужно ему, а не ждать, когда этого захочется им, Ав погружал себя в особенное состояние – не то, чтобы сумеречное, но что-то вроде… Словно бы он есть, и нет его. Как губка, лежащая рядом с водой. Она вроде бы сухая и мертвая, но стоит только… И тогда сны сами начинали его искать. Им просто некуда было деваться. Он ловил их на живца. Был период, когда он практически уже стал жить во сне. Ходил и спал на ходу. Иосифу не раз приходилось возвращать его в чувство подзатыльником. Словно идиота какого.

А Мария, увидев однажды у сарая Ава со спящими широко открытыми глазами, подбежала к нему и поцеловала в губы. Она не знала, что Михаэль стоял у нее за спиной и все видел. Долго так целовала… Мокро. Не для того, чтобы посмеяться над Авом, а потому, что раньше она в губы не целовалась, притом что очень хотелось, вот и попробовала на идиоте. Так вот, Ав этого поцелуя не заметил. И когда Михаэль рассказал ему о случившемся – он не поверил. Но покраснел. И, когда увидел на озере, какой теперь стала Принцесса, про чужие младенческие сны забыл. Сбился с пути истинного и стал смотреть про Марию ее сегодняшние нехорошие сны, после которых оба до обеда ходили с красными ушами и прятали друг от друга глаза. Так что Богу было за что его наказывать. Очень даже было!…