Александр Волынцев - В поисках Вина и Хлеба

«Во… – удивился Тренчик. – И мы!»

И тут же без паузы на логический переход: «Спирт будешь?».

«Буду», – ничуть не удивившись, кивнул угасающий конфликт.

Сделав несколько полновесных глотков и «закусив мануфактурой», бывший дебошир отсалютовал нам погасшей «беломориной» и направился к своему бараку.

Пора на танцы.

Заплатив входную мзду, мы восшествовали в тронный зал сельского Дансхолла. Да-с… Помещение метров двадцать квадратных. Местные барышни, испуганно жмущиеся к стенам, да кассетник, изо всех сил воспроизводящий «Музыка на-а-а-ас связа-а-ала…» – вот, собственно и весь ассортимент. Впрочем, когда выбирать не из чего, то и выбора нет. Большой плюс отсутствия демократии.

Мы честно потоптались сапогами под популярную тогда в деревнях группу «Мираж», отрабатывая «рупь за вход». Когда (прошу пардону за мой французский) дежурный дискжокей в четвертый раз перевернул кассету, цвет химбата в нашем лице уже почти потерял праздничный свет в глазах и, поняв, что ничего более прогрессивного здесь не ждет, направился обратно, в сторону части, вокруг которой громоздился нами возводимый неприступный забор.

Впрочем, отпускать нас в добром здравии никто не собирался. Не по деревенским это понятиям. Не успели мы отойти и двухсот метров, как услышали молчаливый топот. Отряд из двадцати рыл бежал за нами, размахивая кольями. Поскольку численное преимущество было явно не нашей стороне, мы припустили трусцой в сторону такой родной (как показалось в тот момент) части.

Замыкать парадное шествие выпало мне. Когда первый кол прошелестел мимо, мысль «городки, однако» смешной почему-то не показалась. Второй кол тоже прошел стороной. Третьего я не увидел. Я его услышал. Как он дребезжал, отлетая от моей головы. Ноги разъехались по сентябрьскому глинозему, равновесие было безнадежно потеряно, падая, я успел удивиться странной мысли, невесть откуда проникшей в сознание: «Сейчас добивать будут…»

Однако, братья мои, увидев глубокую грусть и печаль, постигшие меня, развернули оглобли.

Против русской солдатской бляхи да на кожаном дедовском ремне еще ни одна армия мира не могла устоять. Чпок! Чпок! «Они же с ремня-я-я-я…» Чпок!

Пока я вставал, воодушевленный мыслью «сейчасятожевамсвоимремнем», сослуживцы уже завершили разгон праздничной колонны демонстрантов. Мне оставалось с удивлением моргнуть вслед драпающим бывшим нападающим.

Заботливое: «Братан, ты как?» – вернуло в реальность. «Нормально, вроде…»

До части добрались без приключений. Правда, надо сказать, что одним из условий нашего полуофициального «самохода» в деревню было обязательство раскидать с утра в субботу машину гравия. Да не вопрос! Пацан сказал – пацан сделал…

Только нас никто не предупредил, что пить утром нельзя. Никакой воды. Ни под каким предлогом. Сцепи зубы и терпи. Иначе…

А мы не знали. И первым делом вместо абсолютно ненужного в то утро завтрака бросились к кранам умывальника. Процессы, происходящие в крови после этого водопоя, описывать?

Ну да. Гравий после этого мы раскидывали до самого обеда. Уныло и безысходно периодически промахиваясь мимо кучи и выпадая из действительности. Взводный, увидев эту «картину маслом», только выругался, махнул рукой и ушел тихо завидовать.

Через день заявился с контролем ротный. Увидев на моем виске следы дискотеки, угрюмо ткнул пальцем: «Откуда?».

«Дык, это… Та-ащ к-тан… В бане на мыле поскользнулся…»

Хорошо, что я уже стал дедушкой Советской армии. Был бы духом – замордовал бы ротный, допытываясь о происхождении бланша. А так, он просто сплюнул и процедил свое недоверие, которое, если перевести на язык нормативной лексики, звучит как «лжешь!».

Некоторые читатели (из не служивших) возмутятся: «Что вы там, в армии, только хулиганство безобразничали?». Да нет. Не только. Просто в юности всегда хочется приключений. Особенно, когда кругом серая и пресная рутина. Особенно, в армии. Потому околоалкогольные приключения имеют непростую структуру.

Ибо, во-первых, надо умудриться достать; во-вторых, умудриться найти укромное место, где употребить; в-третьих, умудриться употребить; в-четвертых, умудриться не «спалиться» во время употребления; в-пятых, умудриться не «спалиться» после употребления. А вы говорите… Это ж сплошная романтика! Когда тебе девятнадцать лет… Да и то – раз в год, на приказ…

Другое дело, когда тебе под сорок, ты – капитан и командир роты, а твоя ежедневная норма – пол литра… Да, тогда уж никакой романтики. Исключительно – к наркологу. Пока белочка в бубен не постучала…

Кстати, о музыке. С тех незапамятных пор сильно не люблю группу «Мираж». Ничего не поделаешь…

Впрочем, с употреблением неуставных напитков военнослужащими срочной службы руководство части вело беспощадную борьбу. Что, естественно, добавляло куража дедушкам.

Мы еще были в карантине, то есть только-только познавали азы службы Родине, как на вечерней поверке произошла душераздирающая картина….

Предыстория этого кошмара была проста: дедушки Советской Армии решили выпить. Скинулись необходимым количеством полновесных рублей, а поскольку самим бежать было лень, заслали бойца, отслужившего уже свои первые полгода (но мы-то еще были в карантине, нас не припашешь!).

Боец честно слетал в магазин номер шесть (почему-то вино-водочные в СССР были, как правило, под этим номером) и уже почти вручил звякающий вещмешок хозяевам… Но был вероломно пойман и беспощадно уличен представителем командования. Всё. Недлинная жизнь пролетела у бойца перед глазами. Но это было только начало экзекуции.

На вечерней поверке замполит выставил бойца перед строем, доложил о его преступном деянии и изрек приговор, своей суровостью шокировавший даже дедов. «Залетчик» должен был своими руками (!) разбить все бутылки в ведро, принесенное дневальным по приказу замполита…

Чтобы понять, о чем думал боец, расшибая бутылки со «Столичной» о «бомбы» с «Агдамом», не нужно быть ясновидящим. На лице его была большими русскими буквами написана обреченность приговоренного.

Когда с преступной тарой было покончено, замполит изрек что-то вроде «так будет с каждым!» и отправил воина, взмокшего от пережитого, опростать ведро.

Боец до выхода из казармы не дошел.

Жилистая дедовская рука, схватив залетчика за ворот, утянула в черную дыру каптерки. Тут Судьба сунула страдальцу в руки кусок подшивы и сказала: «Фильтруй, дурик!..»

Так боец-полугодок получил надежду на жизнь и здоровье, а деды обрели шанс на утраченный, было, шнапс.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.