Олег Молоканов - Орех. Роман

Сотрудники за столами многозначительно переглянулись.

– Если говорить о той же лопатке, – продолжил новичок, – то, думаю, нам по силам достичь таких же результатов, но только если мы значительно увеличим число испытаний. Вот в 787-м «боинге», например, композиты дали уменьшение массы на 50 процентов, но при этом число испытаний материалов у них дошло до ста тысяч, а раньше было пять.

– Значит, металл теперь в утиль? – впервые улыбнулся новенькому Кац.

– Ну, если у металла 30 миллионов летных часов – предел, то с углепластиком можно достичь 150. Этим ваша лаборатория и занимается, насколько я понял.

– В том числе. Из чего это сделано, можете определить? – и он протянул мужичку орех.

Тот повертел его в руках, потряс и поднес к глазам. Потом обернулся, вгляделся в один из приборов и сказал:

– Здесь у вас хороший спектрометр стоит. Можно на нем попробовать.

– Знаете, как им пользоваться?

– Знаю.

– Тогда вперед! Если определите состав, хотя бы приблизительно, считайте, что вы приняты, Андрей… э-э… Леонидович.

Новенький встал, отодвинул стул и подошел к прибору вместе с орехом.

– Он в сети? – спросил Кац.

– В сети.

Андрей уверенно включил спектрометр, посмотрел на панель вывода данных и прижал орех к считывающему окошку планкой штатива. Семен Ефимович и все остальные сотрудники, которым было интересно, как новенький управится с навороченной техникой, приблизились и замерли в ожидании. Прибор, который всегда работал бесшумно, на этот раз заунывно загудел, потом в нем что-то пискнуло, панель погасла – и он вырубился.

– Что за параша, еб вашу мать? – Кац впервые в жизни обложил матом незнакомого человека. – И как нам работать теперь?

На новенького было жалко смотреть.

– Да я все делал правильно… Это эмиссионный МСА, я работал с ним…

– Да, эмиссионный! И что теперь нам прикажете делать?

– Подожди, Ефимыч, – вмешался Вовка. – Тут дело не в спектрометре, похоже…

– А в чем?

– В этой штуковине твоей. Что-то с ней не так. Прибор, кажись, из-за нее-то и отключился.

Вовка вытащил орех из-под планки.

– И смотри: она остыла и цвет у нее поменялся.

Действительно, теперь орех опять приобрел серебристый цвет, точно такой же, какой был вчера в машине. Взяв его из Вовкиной руки, Кац почувствовал, что он стал прохладным или, пожалуй, нет – комнатной температуры. Внутреннее раздражение сразу куда-то испарилось. Взгляд Семена Ефимовича потеплел, и он, глядя на новенького, сказал уже примирительным тоном:

– Вы, Андрей Леонидович, не обижайтесь. Просто утро какое-то суматошное. Вывод я делаю один: вы в теме. И доложу об этом Галине Викторовне. Хоть с завтрашнего дня оформляйтесь.

Новенький, не ожидавший такого поворота событий, просиял:

– Значит, я вас устраиваю?

– Да. В принципе, у нас здесь работы не сказать, чтобы много, но бывает, зашиваемся. Теперь с вашей помощью, надеюсь, обойдемся без авралов. Если есть время – знакомьтесь с ребятами, а мне надо к руководству. Щелкунова, кстати, после нашей встречи не просила вас зайти?

– Нет. Сказала, что все узнает через вас.

– Ясно. Я ее скоро увижу. А с какого числа выходить – вам скажут. Либо она, либо Федосеева, наша завотделом кадров.

– Спасибо!

Как только Андрей начал ручкаться с Вованом, Васиным, Зиденом и Овечкиным-Портновым по части знакомства, Семен Ефимович убрал орех в ящик своего стола и покинул помещение.

Плановое собрание у руководства прошло быстро. Рапортовать о каких-либо супердостижениях начальникам подразделений «Салюта» – в том числе и Кацу – было нечего, острых проблем на повестке дня тоже не стояло. Летучка прошла буднично. Когда все разошлись, Семен Ефимович остановил в коридоре Щелкунову и сказал, что уровень новенького его устраивает и взять его в лабораторию он не против. «Оформляйте хоть с завтрашнего дня», – сказал он в заключение. Галина Викторовна обрадовалась:

– Вы не пожалеете, он хороший специалист. Я его давно знаю.

– А что у него на «Агате» не срослось?

– Трудно сказать. Сам он не рассказывал, а мне спрашивать как-то неудобно. Но такое случается сплошь и рядом, не мне вам говорить.

– Это точно. Ладно, тогда прошу уведомить заблаговременно о дате его выхода.

– Безусловно. Я рада, что все получилось.

И Щелкунова, приподняв ладонь и помахав ему на прощание, пошла к выходу. Кац, бросив взгляд на ее выпирающие ягодицы, сказал про себя по-доброму: «Симпатичная, сучара»… Ему вдруг стало любопытно, откуда могут знать друг друга Щелкунова и этот новоприбывший. Родственники? Нет, непохоже. Муж и жена? Исключено. Да, Щелкунова замужем, носит обручальное кольцо. Но своего дорогого супруга она бы тогда продвигала более напористо. Любовники? Черт их знает. «Да что ты себе всякую муру воображаешь? – сказал ему внутренний голос. – Возвращайся к ребятам».

В лаборатории новенького уже не было. «Семен Ефимович, а спектрометр-то опять фурычит! – огорошил его прямо на входе Овечкин-Портнов. – Глядите, вот!» Кац подошел к прибору, и действительно: тот как раз делал анализ по содержанию титана в болванке, только что принесенной из цеха обработки. «И хоть бы хны!» – добавил Овечкин-Портнов, наблюдая за боссом.

– А я повторяю: дело тут не в приборе и не в том, что Андрей якобы не знает, как на нем работать. Наверное, что-то в этом твоем орехе содержится, что вырубает спектрометр. Может, еще раз попробуем? – вмешался Вовка со своего места.

– Нет уж, – сказал Кац. – Мне хоть и интересно, но я же не мудило, чтобы дорогим оборудованием рисковать. По шапке-то в результате мне дадут!

– Да, пожалуй, – кивнул Вован. – Ладно, придумаем что-нибудь. Ты куда его дел, кстати?

– Да у меня в столе лежит. Понадобится – скажи.

– Понял.

Остаток дня прошел спокойно и без происшествий. Занявшись своими непосредственными обязанностями, Кац напрочь забыл об орехе, и только без чего-то пять, когда коллектив засобирался по домам, открыл ящик стола, чтобы убрать туда степлер. Орех лежал на месте, опять изменив цвет – на малиновый, даже более насыщенный, нежели был с утра. Кац потрогал его пальцем – опять горячий. «Ах ты сволочь! – подумал он. Ну и лежи тут, хоть расплавься». Непонятный гнев опять обуял Семена Ефимовича. Он хотел было выкинуть орех в мусорное ведро, чтобы уборщица, когда придет, отнесла его вместе с остальным мусором в большой контейнер, который дежурный грузовик ежедневно увозит с территории «Салюта» на свалку – и в деле была бы поставлена точка. Но профессиональный интерес – «Из чего же он сделан?» – взял-таки верх. «Хер с ним, пока оставлю, посмотрим, что будет утром». С такими вот мыслями начлаб запер на ключ лабораторию и направился к стоянке. Сегодня вечером он твердо решил сделать то, что не получилось вчера – а именно повесить на кухне недавно купленные алюминиевые жалюзи. Ольга его уже несколько дней пилила: товар, мол, лежит без применения, а как раз сейчас, когда солнце садится поздно, жалюзи чрезвычайно нужны ей во время готовки. Пока он вспоминал, где у него дома лежит дрель, на балконе или под сиденьем кухонного уголка, на глаза показался «пижон», скучающий по хозяину в том самом углу стоянки, откуда неудобный выезд. И по мере того как Кац приближался к своему постаревшему служке, готовому доставить его домой, внутри у него безотчетно росло какое-то недоброе чувство. Кац пикнул пультом сигнализации, чтобы разблокировать замки, и взялся рукой за ручку двери. Ручка настолько раскалилась от жары, что трогать ее было больно. «Да-а, а внутри-то, поди, вообще…» – успел подумать он, открывая дверь. Но додумать не успел, так как заглянул внутрь и опешил: на пассажирском сиденье лежал… орех. У Семена Ефимовича даже задрожали руки. Он четко помнил, что перед тем как запереть комнату, оставил орех в столе. И что в сухом остатке? Он здесь, и орех тоже здесь – теледепортировавшийся из только что закрытой лаборатории! Семен Ефимович просто рассвирепел. Он открыл правую дверь, что ближе к ореху, и собрался смахнуть его рукой на асфальт. Но орех был малинового цвета, раскаленный и грозил подарить ожог. Тогда Кац вытолкал его наружу дном своей сумки: орех выпал наружу. Кац закрыл дверь и осмотрел сиденье из синтетической кожи, где лежал орех, проверяя, не испорчено ли оно от высокой температуры. Странно, но на нем отсутствовали даже малейшие признаки ущерба.