Олег Молоканов - Орех. Роман

– Да-а… А если с обратной стороны?

Кац проследовал на лоджию и показал все еще раз. Теперь штанга аккуратно села на внешний подоконник кухни, ничему не мешая.

– Конечно, давай снаружи, – сказала Ольга. – Хотя придется все время на лоджию выходить… Но по-другому ведь никак. Сколько это у тебя займет?

– С полчаса. Ты ведь все равно телек будешь смотреть?

– Пока да. Если сериал дрянь – приду посуду мыть.

– Ясно.

Семен Ефимович принялся за дело. Выйдя на лоджию, он сделал карандашом метки для отверстий, включил дрель в розетку и начал сверлить. Кирпич над оконными рамами подавался легко, но по той же причине после двух просверленных отверстий все волосы у него покрылись рыжей пылью. «Надо было шляпу из газеты соорудить, теперь башку придется мыть, – с досадой подумал Кац. – Тем более еще четыре дырки сверлить». Он бросил взгляд на орех, лежащий на внутреннем подоконнике кухни: его «спутник» тоже окрасился в рыжий цвет. Окно было закрыто, и кирпичная крошка могла падать только на сверлящего. Почему же и орех поменял цвет? В кухне появилась жена. Сняв с крюка передник, она подошла к раковине и начала завязывать за спиной тесемки.

– Оль! – крикнул Кац с балкона. – Ты не посмотришь – орех какого цвета?

Ольга Валентиновна взяла орех в руки и поднесла к глазам.

– Оранжевый.

Кац почувствовал нарастающее сексуальное возбуждение.

– Странно. На меня тут крошка кирпичная просыпалась, но стою-то я через стекло. Как она на него могла попасть?

Жена еще раз осмотрела орех и сказала:

– Это никакая не крошка. Он гладкий. Просто цвет такой.

Потом пригляделась к Семену Ефимовичу и расхохоталась.

– Ну прямо клоун! Закончишь – сразу в ванную: голову мыть.

– Он не горячий?

– Теплый. На солнце нагрелся, наверное.

Положив орех на место, Ольга подошла к раковине и включила воду. Семен Ефимович хотел было продолжить работу, но что-то его остановило. Как завороженный, он смотрел на жену, занятую мойкой посуды, – вернее, не на нее саму, а на ее ходящие влево-вправо ягодицы. Наступила сильнейшая эрекция. Семен Ефимович, не соображая, что делает, бросил дрель, прошел быстрым шагом на кухню, задрал Ольге Валентиновне халат, проник в нее сзади и тут же кончил. Жена даже поначалу не сообразила, что произошло.

– Что с тобой, Сеня? – испуганно спросила она, поднося намыленную посудную губку к ногам, по которым стекала сперма.

Семен Ефимович промямлил:

– Прости, Оль. Сам не знаю, что на меня нашло.

– Ты случайно умом не тронулся? Я тебя совершенно не узнаю. Зачем было пить? Нет, нам надо поговорить.

Кац виновато посмотрел на нее, а потом на орех. А тот уже сменил свой цвет на первозданный – серебристый. У Семена Ефимовича вспыхнула догадка, обретающая все более явные доказательства: этот сплав влияет на его настроение. Нет, не влияет даже, а создает .

– Знаешь, Оль…, – неуверенно начал он. – Я понимаю, как выгляжу со стороны. Да, давай поговорим, но только перед сном. Мне надо сделать кое-какие выводы.

– Да когда угодно. Если тебя что-то сильно беспокоит, лучше поделись. Я пойму. Только соберись и не волнуйся.

Когда жена ушла в ванную, чтобы привести себя в порядок, Кац продолжил работу. Из-за рыхлости материала дырки в кирпиче получились шире, чем нужно, и пришлось копаться в коробках с инструментами и всякой мелочью, чтобы найти дюбеля. «Иначе все выпадет к чертовой матери», – подумал Семен Ефимович. Вогнав дюбеля молотком, он без труда завернул в крепеж саморезы, навесил жалюзи на их шляпки, а потом намертво зафиксировал конструкцию отверткой. Подняв и опустив несколько раз створки с помощью шнурка, Кац удовлетворенно крякнул и отправился за женой. Показав ей, как управлять подъемом, опусканием и фиксацией створок, и выслушав слова благодарности, он сложил инструменты, смел кирпичную крошку с балкона и уселся в комнате в кресло.

Уже почти девять вечера, а солнце и не думает садиться, подумалось ему. Может, она все-таки не будет приставать с расспросами? Как бы ее пораньше спать уложить? В комнате было светло, и Кац, не любивший читать при лампах, решил воспользоваться моментом и полистать бесплатную окружную газету, которую им каждую неделю клали в почтовый ящик. Газета лежала на столике еще с выходных, но руки до нее никак не доходили. «Если читать тут нечего, порешаю хотя бы сканворд, всё себе занятие», – решил он. Подспудно Семен Ефимович сделал попытку проанализировать поведение ореха и вспомнить, в какие цвета он окрашивался, когда ему передавалось чувство гнева или вот как сейчас – сексуальное возбуждение. Ясно было одно: все цвета относились к красной полосе спектра. Но в красном немало оттенков… Голова после бренди была тяжелой, и вспоминать, а тем более систематизировать события отказывалась. Кац понял, что если он хочет избежать объяснений с женой, то лучше не ее уговаривать лечь пораньше, а брякнуться в постель самому , чуть ли не сейчас. Пойти в душ, отмыть голову – и спать! Когда он так решил, жена, судя по скрипу ящиков комода, находилась в спальне. «Белье сортирует», – подумал он и направился на кухню проверить орех. Цвета предмет не поменял – серебристый. Довольный, будто речь шла о живом питомце, больше не демонстрирующем признаков заболевания, Кац прошлепал в ванную.

В спальне, куда Кац вошел с чистыми и причесанными волосами, Ольги не было. Хотя по утрам на работу Ольга теперь не вставала, спать она все равно ложилась раньше мужа. На сей раз ситуация выглядела иначе, хотя, правда, и время было детское. Прежде чем лечь, Кац положил на прикроватную тумбочку мобильник с включенным сигналом побудки, а затем, чтобы не раздражать жену отсутствием такта, зашел в гостиную пожелать ей спокойной ночи.

– Ты что, уже спать? – удивилась Ольга, увидев мужа раздетым. – Десятый час только!

– Да голова что-то тяжелая. И жалюзи эти еще…

– Скажи лучше, что перебрал.

– Не без этого. Пойду я, Оль. Спокойной ночи.

– Завтрак в холодильнике, как всегда.

– Спасибо. До завтра.

«Вроде правда – забыла. Или неохота напрягаться на ночь глядя», – с облегчением подумал Семен Ефимович и лег спать. И только он начал уплывать от реальности – в постель юркнуло человеческое тело и накрыло его теплой рукой.

– А ты надеялся, наивный, что я все так оставлю? – язвительно спросила жена. – Давай, колись.

Кац вздохнул и повернулся спиной к жене.

– Это всё орех.

– Что-о?

– Орех, орех.

И Кац рассказал ей о своих опасениях, пока еще смутных. После всех сегодняшних событий он думает, что это орех, меняя цвет и температуру, задает ему настроение и манеру поведения, – причем и то и другое в агрессивной форме. Особенно он укрепился в этом мнении после нападения – «Да, я считаю это сексуальным нападением!» – на свою жену на кухне, когда орех изменил цвет на рыжий.