Олег Молоканов - Орех. Роман

– Ну что, спрыснем конец недели?

За всеми столами ажиотажно заерзали, и первым, конечно, ответил Вован:

– Честь и хвала тебе, Ефимыч! Да и повод железный – новенького взяли…

– Новенький – это не повод. Вернее, повод, но только при его непосредственном участии. Причем он сам проставиться должен. Кстати, интересно, дотумкается он до этого в понедельник или нет?

Члены коллектива задумчиво переглянулись.

– Это ценное замечание, опять ответил за всех Карпов. – Но, понимаешь, все покрыто мраком: первый день ведь, может застрематься. И потом он вообще не в курсах, как у нас тут с этим делом.

– Верно, – ответил Кац. – Значит, этот повод ждет до понедельника. А сегодня мы по-простецки, без всяких поводов. Прошла неделя – и…

– …и хер бы с ней! – негромко отчеканил хором свою фирменную шутку коллектив.

– Тогда сейчас, как и в среду: пьем спирт. Или кто-нибудь за благородным пойлом побежит?

– Да нет, нет… А какой смысл? Вернешься – уже пятый час! – раздались ответы.

– Значит, у нас есть все, кроме закуски. Овечкин, у тебя яблоки на сей раз…

– Нету. Я брал с собой пару, да днем съел. Если б знал…

– Тогда вот тебе мелочь, сбегай в буфет за бутербродами, пока он не закрылся. Ну, а мы здесь, пока то, пока сё… Стол бумагой накроем, водички нальем из кулера. Тебя дождемся – вот уже и четыре.

Во время приготовлений Семен Ефимович, которому уже черти казались там, где их и быть не может, бросал косые взгляды на орех: он уже знал, что малиновый цвет – это цвет его, Каца, необъяснимого гнева, а оранжевый – цвет его же, Каца, сексуального возбуждения. А ведь употребление спиртного – тоже вещь, которую моралисты и богобоязненные люди не приветствуют. В среду и в четверг, когда баловался алкоголем, Кац не обращал внимания на орех, – ведь тогда он еще не понимал, что почем. Сейчас ему стало интересно: может, в преддверии пьянки или во время нее орех окрасится во что-то новенькое? Пока же он был серебрист, и свой первозданный цвет приобрел почти сразу после встречи Семена Ефимовича с Щелкуновой.

Вернулся Овечкин-Портнов с бутербродами. «Последние взял! – объявил он. – Буфетчица уже закрываться собралась. Решила, говорит, еще пару минут подожду: может, кто зайдет и купит, что осталось. Тут-то я и нарисовался!» Коллеги согласились, что здесь не обошлось без везения, ибо в случае неудачи пришлось бы идти на крайние меры – чуть ли не рукавом занюхивать. Когда все расселись и налили из канистры по первой, Семен Ефимович по заведенной традиции произнес начальный тост. Достижений, о которых стоило говорить особо, не было, поэтому волей-неволей пришлось упомянуть приход нового человека и пожелать, чтобы он достойно вписался в коллектив. Выступивший со стороны подчиненных Вован высказал мысль, что новенького надо включать в работу без раскачки, по полной, и для начала пусть, сука, доведет начатое дело до конца, – а именно предоставит им всем подробные данные о составе ореха. Ну да, ну да, загалдел коллектив: раз уж с самого начала маху дал, так пусть доводит до конца. А вдруг – новое слово в науке? Семену Ефимовичу эта мысль показалась чрезвычайно интересной, ибо орех все больше и больше проникал в его внутренний мир и уже вовсю, можно сказать, лепил его поведенческий образ. Он так и объявил: первое, чем займется в понедельник Егоров – исследует свойства ореха, но не с кондачка, как в день визита, а по всем дотошным правилам.

Разговор за столом шел динамичный, поднимались и обсуждались самые разные темы, что было, в общем-то, в диковинку для давным-давно сложившейся рабочей группы. Именно по этой причине Кац решил не звонить сейчас жене, тем более что никто здесь сегодня не планировал засиживаться. «Еще пару-тройку раз дерябнем – и по домам. А то позвоню – начнет плешь проедать насчет машины: мол, даже не думай за руль садиться. А на кого я здесь „пижона“ до понедельника оставлю? Что я, больной, что ли?» – вот что обмозговал он для себя, и после этого вернулся мыслями и эмоциями к пьющим.

Ничего особо запоминающегося во время мероприятия не произошло, как Семен Ефимович и предполагал. Провели за столом всего около часа, и народ потихоньку засобирался по домам в предвкушении выходных. Кац положил орех в сумку, предварительно убедившись, что, несмотря на предосудительное поведение, то бишь пьянку, предмет сохранил свой обычный металлический отлив. И вновь Ольга Валентиновна была недовольна его ездой «под газом». Это произошло уже второй раз на неделе, чего за их совместную жизнь не происходило вообще никогда, и к тому же была пятница, конец рабочего дня накануне двух дней отдыха: гаишники, по ее словам, на дорогах в это время просто лютуют. «Ты что, хочешь лишиться прав?» – спросила она вместо приветствия, мгновенно оценив состояние появившегося на пороге мужа. Что ответить, Кац не нашелся, да и не мог он найти объяснений. Он подумал было, как накануне, провести и этот вечер в относительном одиночестве, но осознавал, что на сей раз жена на его поведение обидится, и сильно.

– Ты ужинала? – спросил он, когда вошел в кухню в домашнем.

– Нет еще.

– Тогда, может, вместе?

Кац положил на стол орех.

– Сам принес или… опять? – покосилась жена.

– Сам, сам. Зачем себе неприятности создавать? Когда я его ношу с собой, он спокоен. Так вместе будем ужинать или как?

Жена странно посмотрела на Семена Ефимовича, потом на камень и сказала:

– Вместе. Только я и есть-то не хочу по такой жаре. Сейчас тебе разогрею, а сама чаю попью.

Пока Ольга возилась с микроволновкой и расставляла приборы, Кац прикидывал, стоя у окна, какую программу отдыха выбрать на завтра. Он знал, что жена поддержит любое его предложение, – главное, чтобы они провели время вместе. Семен Ефимович отдавал себе отчет, что за время сидения дома одиночество ей порядком надоело. Вот почему даже такие его короткие задержки на работе, как сегодня, она встречала в штыки. «В парк с ней, что ли, сходить? – подумал он. – С весны там не были, а его вроде собирались благоустраивать. Посмотреть хоть, что там сделано».

Когда Кацу было велено сесть за стол, он озвучил свое предложение. Ольга Валентиновна с удовольствием согласилась, сказав, что ей было бы интересно посмотреть на перемены, тем более что в такую жару прогуляться в тенистом парке – это совсем другое дело, это не по уличным тротуарам шастать.

– Вот и порешили, – заключил Кац. – Значит, проснемся, выпьем кофейку и не спеша начнем собираться.

Утром Ольга еще спала, когда Кац вышел в кухню, чтобы выкурить свою первую сигарету. Первым делом он метнул взгляд на орех, и тот показался ему рыжим. Что находка вновь изменила цвет, Семен Ефимович не был уверен, потому что кухню заполняло солнце, и орех мог просто бликовать. То, что это не блики, Кац понял, вернувшись в спальню, чтобы просто проверить, проснулась жена или нет. Нет, она спала, и, видимо, во сне, подсознательно спасаясь от жары, скинула с себя одеяло. Семен Иванович почувствовал мощнейшую эрекцию, подлег к жене и вошел в нее, даже не будя. Ольга Валентиновна зашевелилась, опять не понимая, что происходит. Но на сей раз оргазм, в отличие от случая в четверг, она испытать успела.