Олег Молоканов - Орех. Роман

Щелкунова уже ждала у входа. Когда Кац приблизился, она, покачивая головой, наигранно пожурила: «Ах, Семен Ефимович, нехорошо на свидание с девушкой опаздывать!»

– Начальство не опаздывает, а задерживается, – улыбнувшись, нашелся Кац. – Просто мои ушли раньше, а я пока дверь запирал, то да се…

– Ах, да, я видела только что, как они вошли.

– Ничего ведь страшного?

– Нет, конечно. Пойдемте обсудим нашу тему.

И Кац, увлекаемый Щелкуновой под локоток, оказался в заводской столовой. Народу было – не продохнуть: самое ходовое время. Кац со своими, чтобы избежать столпотворения, обычно приходил позже. Тем не менее, когда он и Щелкунова отошли от кассы с полными подносами, им почти не пришлось ждать, когда освободятся места. Семен Ефимович заприметил, как какие-то два незнакомых мужика – из работяг, наверное – стали приподниматься со своего стола буквально в пяти метрах. Чуть тронув подошвой ботинка туфельку своей спутницы, он показал подбородком в их сторону. Для делового разговора стол оказался что надо: на два места, а не на четыре, как большинство, и у самой стены.

Когда расставили тарелки с едой, Кац спросил:

– Так в чем проблема, Галина Викторовна?

– Да особо ни в чем. Просто он мне сегодня звонил, Егоров, и сказал, что готов выйти с понедельника. Это вас устроит? Сможете обеспечить его объемом работы?

– Обеспечим, разумеется. Иначе бы вчера я не оставил решение за вами .

– Вот и прекрасно. Тогда я его уведомлю сегодня же.

– С понедельника?

– С понедельника. Место найдете, куда посадить?

– Найду. Вы еще, помнится, говорили, что доставить ему компьютер, мебель и телефон – не проблема?

– Абсолютно.

– А вот насчет софта я хотел бы поговорить с сисадмином. Сам.

– Хорошо. Прислать его к вам сегодня?

– Нет, в понедельник утром. Как появится Егоров, пусть приходит – и мы все обговорим втроем.

– Значит, я могу быть уверена, что в тягость он вам не будет?

– Да что вы об одном и том же? Будет он просиживать штаны или нет – это должно меня беспокоить. А я уже сказал: не будет. Или…

– Или что?

– Или у вас к нему личный интерес?

Щелкунова покраснела. Хотя в столовой было жарко и заметить это не представлялось простым делом, Семен Ефимович заметил.

– Вы, помню, после летучки обмолвились, что давно его знаете. Откуда, можно полюбопытствовать?

Галина Викторовна, не найдя что сказать – или не желая этого, – дала настолько уклончивый ответ, что Кац ничего не понял.

– Вы очень дотошны, Семен Ефимович. Помните, как в «Криминальном чтиве» герой Траволты допытывался в баре у Мии Уоллес, за что Тони по кличке Страшила был выброшен из окна и пролетел четыре этажа?

– Я не смотрел этот фильм.

– Так вот: герой Траволты хотел узнать, делал тот «черный жирный брат» ей массаж ног или нет. И спросил об этом в первый подвернувшийся момент.

Семен Иванович уставился на Щелкунову. Что-то притягивало его к ней, и он четко понял это только сейчас, после нескольких месяцев шапочного знакомства. Фильма он видел, поэтому суть ее фраз не раскусил, но в данную минуту ему было приятно наблюдать ее смущение и легкую растерянность. Вот так она выглядит, когда ее раздевают перед половым актом, почему-то подумал он. Поймав взгляд Каца, Галина Викторовна собралась и выдала:

– С ним я потеряла девственность. Он был моим одноклассником.

Семен Ефимович никак не ожидал такой откровенности.

– И вы это так спокойно говорите?

После признания Щелкунова обрела прежнюю уверенность.

– Никому другому не сказала бы. А вот вам говорю… И даже не знаю, зачем.

– Не знаю, заслужил я или нет, но… я признателен.

Ворошить эту тему дальше было бы бестактно, но домыслов откровенность Щелкуновой давала множество. Если бы речь шла о любой другой женщине, Кац бы и ухом не повел, услышав то, что услышал, но зам по кадрам в своей новой окраске, появившейся буквально за двое суток, теперь вызывала его живейший интерес.

– Вы только не думайте, что между нами что-то есть, – словно предупреждая его мысли, быстро проговорила Щелкунова. – Я замужем, и счастливо, а сообщила вам это просто… просто по-честному. Ведь его трудоустройство происходит с моей подачи. Не поверите, но после школы – а прошло уже двадцать с лишним лет – мы до сих пор встречаемся всем классом. Конечно, чем больше проходит времени, тем меньше людей приходит, и вот… Этой весной на последней встрече в кафе он мне сказал, что ищет работу.

– Ясно, ясно. Я все понял. Можно закрыть тему.

Остаток обеда прошел в молчании. Когда вставали, Кац сказал:

– Я провожу вас до кадров?

– Хорошо.

По пути обратно тоже ни о чем не говорили. Прощаясь у дверей, Щелкунова почему-то заявила:

– А вы при близком общении совсем другой человек.

– Вы тоже, причем в самом положительном смысле, – не растерялся Кац. – Ну что ж, приводите своего Егорова в понедельник, все организуем, как договорились.

– Он не мой.

– Прошу прощения. Это слово «свой» – оно как паразит.

– Прямо с утра?

– Прямо с утра.

В этот момент дверь открылась изнутри, и собеседников едва не сшибла Федосеева.

– Ох, Семен Ефимович, здрасьте! Какими судьбами?

– Да вот… Обсуждали выход нового сотрудника.

– А-а, Егоров! К вам в лабораторию!

– Точно так.

– Договорились?

– Да. Жду его в понедельник.

– Ну, вот и прекрасно. Галочка, я на обед: если будут спрашивать, скажите, что я через часик.

– Хорошо, Римма Сергеевна.

Когда главная кадровичка повернулась к ним спиной, Кац легонько пожал ладонь Щелкуновой и, ни слова не говоря, отправился к себе. По дороге он пытался разобраться, что нового открылось для него в этой женщине. Что он знал о ней раньше? Да, симпатичная, да, за словом в карман не полезет. Работает по принципу «сказано – сделано». Теперь, после столь неожиданного признания, все изменилось. Кац чувствовал к ней нечто среднее между отцовской любовью и стремлением к инцесту. У него даже возникла эрекция, хотя в его уже почтенном возрасте после вчерашнего фактически изнасилования Ольги Валентиновны, с интервалом лишь в полсуток, новая не могла наступить ни в коем случае. Это было проверено временем. «Ну и дела!» – удивился Семен Ефимович, засовывая руки в карманы и пытаясь изнутри сдвинуть член вбок, чтобы не топорщились брюки. Когда он вернулся на место, орех был окрашен в оранжевое.

По пятницам рабочий день на «Салюте» заканчивался в 16:00. Шел уже четвертый час, когда Семен Ефимович после тягостных раздумий о грядущих последствиях для их отношений с женой шага, который он задумал, все-таки решил угостить коллектив спиртом в честь завершения рабочей недели и пополнения штата. Конечно, по гамбургскому счету это был вовсе не повод, но уж больно он в душе настрадался. Голове требовался отдых от роя мыслей, да и «братва» обрадуется. Конечно, была альтернатива снять стресс дома. Но он знал, что Ольга, если принести домой бутылку, расслабиться не даст. Начнет пилить, с какой, мол, стати ты вздумал портить мне пятничный вечер и тому подобное. Он дождался, когда в лаборатории воцарится полная тишина – Овечкин-Портнов, зараза, долго распечатывал какие-то бумаги на принтере, – и, ни на кого не глядя, вынес предложение куда-то в потолок: