Рутен Колленс - Светорожденные. Полымя

Они даже не расступались. Лошади грозно заржали, но зайцы не сдвинулись с места. Фелиус попытался распугнуть их посохом, но наглые комки серого пуха не сделали и шагу в сторону. Некоторые даже умудрились вцепится в белую трость зубами! Пришлось объехать их стороной.

Вскоре озерца, как и лес остались позади, четверка выехала на обширные луга, покрытые цветущей лавандой. Тут мимо то и дело пролетали дриады, состоящие из лепестков лавандовых цветов. Запах стоял неописуемо сладкий, и Ольна еще раз задумалась о том, что при свете илиуса здесь порхает сотня разноцветных бабочек, численность которых превосходит даже число звезд на небе.

Еще через час Фелиус остановился и слез с лошади.

– Дальше ехать нельзя. Пора отправлять их обратно.

Скакуны, которых они одолжили в Сирил-граде, должны были возвращаться домой. Путь, длиною в пол видхи, утомил их, поэтому скакать обратно прямо сейчас они не захотели и остались на лугу. Четверка двинулась вперед без них.

Прошел еще час.

– Здесь, – вдруг сказала Эльна, когда они вышли на вершину сопки.

– Что? – спросила малютка, абсолютно ничего не наблюдая. Как бы она не старалась высмотреть что-нибудь интересное, дальше трех лим видела одни лишь бескрайние лавандовые просторы.

– Подойдите сюда, – подозвала всех волшебница. – Мы на пороге Пелагиата. Магия Ра’атхов пропустит нас, но перешагнуть через нее мы должны вместе.

Четверка выстроилась в цепь и взялась за руки.

– Скажешь что-нибудь напоследок? – спросила она Фелиуса равнодушно.

– Дорогие путники, – громко и четко объявил он, – добро пожаловать в вековой град!

Они шагнули вперед, и Ольна увидела перед собой легкую материю, саван, прикрывающий колоссальное дакотское творение. Защитный купол пал, оставшись позади, и перед ней предстал Пелагиат во всем своем великолепии.

Не осталось сомнений – альвы были великим народом, во всем стремящимся превзойти людей. Септим даже не мог представить себе красоту Пелагиата, столь изысканную и утонченную, рвавшуюся к покровительству над самим Создателем.

Все было соткано из серого песчаника: и дорожки, петляющие из одного конца града в другой, и мосты, превратившиеся в тонкие нити, протянутые от каждой пики башен, и широкие скверы, с четко вырисовывающимися контурами колоннад. Здесь все было окрашено только в два цвета – в черное и белое.

Окна каждого прямоугольного дома круглыми пятнами вырезались на серых стенах. В граде не было ничего, что не имело бы круглую, иль конусовидную форму, и Ольна вдруг поняла, на что был похож Пелагиат – на гнездо термитов, только в тысячекратно увеличенном размере. Бесчисленное число узких башен с острыми пиками вместо крыш устремлялись к самому небу, проходили сквозь него, и растворялись под покровом серых туч. Никто не видел, где они заканчивались, где тот предел, которого они достигали, и достигали ли они предела Создателя.

Ольна зорко оглядела высокую цитадель, возвышавшуюся на утесе. Стены ее были столь тонки и хрупки, что казалось, от одного лишь порыва ветра она обрушиться вниз. Широкие аллеи уходили то резко вниз, то стремительно вверх, отчего кружилась голова. Острые крыши-пики царапали небо своим блеском.

А дальше – море. Там, где проглядывался смутный горизонт, по ту сторону которого вальяжно лежал непроходимый Эвингер длиною в четверть мидгарда, виднелось белое море. Как молоко, как снежные реки, оно бурлило и выливалось на песчаную поверхность. Над морем кричали стаи буревестников, садились на мачты крошечных лодочек и огромных трехмачтовых шхун. Они слегка покачивались на волнах, что ласкали ровный берег, но не вырывались на свободу, радуясь своей, ограниченной берегом, стихии.

Девочка моргнула, не чувствуя высохших глаз. Элин поглядела на побледневшее от восторга лицо малютки и громко засмеялась.

Они вошли через врата, треугольной шапкой накрывающие главную дорогу. Два стражника, высоких альва (они были на две головы выше самого Фелиуса) одетых в златоцветную броню, столь ярко выделяющуюся на фоне всей черно-белой меланхолии, с уважением опустили головы, приветствуя путников. Все четверо ответили кивком.

Вооружены. Два черных меча на поясе блюстителей порядка бросились в глаза. «Выковано прекрасно» – подметила Элин-воительница, знающая толк в оружие.

Фелиус вступил на мощенную дорогу – раздалось мелодичное эхо. Оно шло из всех сторон града, но не сводило с ума, было лишь легким журчанием родников, к которому быстро привыкаешь. Это пели камни, как только подошва сапог касалась их поверхности. Ольна в восторге захлопала в ладоши, начала прыгать по камешкам, каждый из которых напевал свой, особенный мотив.

Им стоило лишь переступить границу Пелагиата, как тот очнулся в своей прелести живых. Град был создан не альвами, а для альвов. Он был черно-белым для того, чтобы живущие в нем были цветными. Альвы, одетые в длинные рясы всех цветов, добродушно приветствовали новых гостей.

Здесь все было по-другому. Септим – столица Руны, был убит и подавлен. Ни прекрасные златоцветные сады, ни широкие фасады домов и бескрайние набережные делали его таким. Сами гардвики делали. Может быть жители Пелагиата и боялись не проснуться однажды утром, но они умели хорошо скрывать это, не теряли духа несмотря на то, что остались теми последними, кого не тронули темные силы.

Невероятная молодость всего настораживала. Может быть сам Септим, поросший нечистью и злобой, старил всех и вся, а может сами альвы никогда не принимали старость?

– Куда мы пойдем, Фелиус? – спросила Мира, испуганно озираясь по сторонам. Она впервые в жизни видела такой огромный вольный град.

– Идем к Каскадным площадям, – ответил он. – Оттуда мы быстро доберемся к « Зеркальному рассвету ». Семья моего друга живет там, надеюсь, и он с ней будет.

– Я чувствую себя карликом, – несвязно простонала малютка, коя оказалась ниже ростом даже четырехлетних альвийских детей, играющих с круглым златоцветным плодом поодаль дороги!

В Септиме Ольне не доводилось видеть лица прохожих, скрывающихся под масками и капюшонами. Здесь каждый был открыт. Малютка не с того не с сего ощутила себя ужасно ничтожной. Все альвы были высоки, красивы, чисты и опрятны. Она – мала, низка, худа; каждое ее движение возбуждало ужасную болотную вонь, принесенную с полудимских земель, и не заглушаемую даже чудесными духами молодых женщин, проходящих мимо.

«Как только Элин смогла избавиться от этого запаха» – недовольно фыркнула малютка, завистливо поглядывая на Эльну. Из всей четверки только она смогла привести себя в порядок, отличаясь от других жителей лишь ростом и слегка уставшим видом.